Рукопись, найденная на помойке

Алина, конечно, не помнила теперь, что и почему она писала ему о дриадах и египетских фараонах, но из его ответа понятно, что она, должно быть, много рассказывала Кириллу о своей жизни, о своей работе и об отпуске в Париже, который стал для неё праздником. Она писала о жизни, он – о смятении чувств.

На этот раз Кирилл уже не пишет фамилию внизу письма, отчего становится сразу намного ближе. Может быть, опасно ближе.

И Алине вспоминается, отчетливо, со всей его болью, день, когда она принимала экзамен за девятый класс (тогда ненадолго в качестве эксперимента ввели экзамены после каждого класса).

Кирилл отвечал плохо. Конечно, он всё знал, наверняка готовился и даже «Войну и мир» читал, но говорить не умел, а тут еще Алина видела, как у него дрожат руки, как он пытается не смотреть на неё, но не может… Нужно было уйти, пусть бы отвечал ассистенту. Но Алина не ушла.

Наконец, Кирилл сбился окончательно и замолчал, растерянно глядя на нее. Алина поморщилась, как от зубной боли.

– А какой твой любимый герой в романе Толстого? – спросил, спеша на выручку, ассистент.

– Андрей Болконский.

– Почему?

– Потому что он единственный из всех на меня похож.

– И ты в нем все принимаешь? – не выдержала Алина.

– Да.

– И отрыв от жизни?

– И отрыв от жизни, – сказал он и как – то сразу же успокоился.

– Ладно… – вяло произнесла Алина. – Прочитай что-нибудь наизусть.

– Вообще – то мой любимый поэт – Тютчев, – сказал Кирилл. – Но я хочу прочитать стихотворение Ольги Берггольц.

Алина вздохнула, ожидая стихов про блокаду, в то время как ей хотелось от Кирилла чего-то более интимного. Но…

Взял неласковую, угрюмую,

С бредом каторжным,

С тёмной думою,

С незажившей тоскою вдовьей,

С непрошедшей старой любовью

Не на радость взял за себя,

Не по воле взял, а любя.

Да откуда же он это взял эти стихи, которых Алина никогда не читала? И почему прочитал их на экзамене?

Потом, когда все ушли, она механически связала цветы, по привычке подровняла парты. Спустилась по лестнице, вышла из школы, отошла, оглянулась и посмотрела на окна своего кабинета. Бывшего своего кабинета. Вот и все. И сердце на клочки не разорвалось. Любимый поэт – Тютчев.

Вспоминая об этом сейчас, Алина неожиданно для себя самой ощутила острую боль, которой тогда не было. Или она плохо помнит?

* * *

«Алина Леонидовна, поздравляю Вас с Новым Годом! И желаю, чтобы он принес тебе только хорошее! Останьтесь в новом году такой же увлеченной, радостной и красивой! Пусть он пронесется, как день в Париже, и будет таким же загадочным и неповторимым! Пусть у Вас не будет никаких неприятностей в новом году, точнее, пусть они будут, без них не интересно, но не принесут огорчений! Будь счастлива в новом году».

Открытка с Дедом Морозом и Снегурочкой, дурацкой картинкой, никак не вяжущейся со сбивчивыми строчками поздравления, с его соскальзыванием с «вы» на «ты» и обратно. Наверное, она предложила ему перейти на «ты», но это оказалось для Кирилла слишком сложным.

Больше всего Алину позабавила… нет, не позабавила, а на самом деле поразила фраза про «неприятности», которые должны быть, но не должны приносить ей огорчений. Похоже, что Кирилл еще тогда понял в ней то, что Алина осознала только сейчас. Понял, что в то время она просто не могла жить без драм. Ей нужны были конфликты, желательно, классицистического характера – между чувством и долгом. Нужны были сложные отношения, страдания, вина, раскаяние и прощение. Нужен был какой-то особый мир, совсем не такой, как тот, в котором они ежедневно существовали: мир с дуэлями, Сенатской площадью, метелью, лицейским братством, питьем шампанского из туфельки дамы сердца, свечами, в свете которых преображаются лица, и длинными письмами, запечатанными восковыми печатями; мир с разлуками, встречами, восторженными стихами, целованием рук, вальсом в белоколонном зале, беззаветной дружбой и честной враждой. Тот мир, где, записной карьерист Горчаков, рискуя всем, предлагает паспорт Жанно Пущину. Где, венчаясь, приносят вечные клятвы, и женщины следуют в Сибирь за своими мужьями. Где измена присяге и измена себе сталкиваются в неразрешимом противоречии. Этот мир она старательно возводила вокруг себя и пыталась включить в него своих учеников, сделать их литературными героями.

Да, вот он и ответ на вопрос о том, почему она стала учителем! Она собиралась построить свой мир и населить его своими учениками, забыв, что каждый из них – отдельная вселенная.

И вот сейчас в этих письмах она увидела, как мальчик, которого она придумала и полюбила таким, каким придумала, которого пыталась вылепить для себя, где-то там, в реальной жизни, на погранзаставе, безуспешно пытается сохранить в себе крупицы этого мира.

И еще одно она с удивлением поняла: что она этом мире сейчас – абсолютно чужая.

* * *

И вот, наконец, последнее письмо.

«Здравствуй, Алина!»