Руководство к действию на ближайшие дни

– Он поехал в Конго отрабатывать какой-то заказ на поездку в прифронтовую зону, если не ошибаюсь, – ответил Леон. – Как бы то ни было, пока они выясняли всякие денежные вопросы, на них напала какая-то подпольная банда. Какая – понятия не имею. Не слежу за всеми этими африканскими подпольями, там постоянно все меняется, ты ж понимаешь. Я даже не уверен, что они сами знали, кто на них напал. Но Цвика получил пулю в шею. Потерял море крови. Его пытались спасти прямо там, но по дороге к врачу он умер. На шесть минут.

– Шесть минут?

– Да. Он пережил клиническую смерть продолжительностью в шесть минут. Его сердце перестало биться – ну и все прочие симптомы. Он почти совсем ушел – но, к счастью, они успели найти там какого-то врача, у которого были относительно современные аппараты. Ему дали электрошок – или что там они делают, – и он ожил. Только пока его не было, он пережил все вот это, что переживают при смерти. Большой свет, туннель, ощущение покоя и необъятной любви. Короче, он испытал это чертово просветление. И вернулся из Конго совсем другим, таким глубоким. Стал смотреть на жизнь иначе.

– И тогда он решил уйти с рынка переживаний?

– Нет, почему же? Он начал продавать свое переживание клинической смерти. Путешествий на рынке – как грязи, а клиническая смерть? Умереть и ожить? Такого не было ни у кого. Он просто открыл собственное дело. Хотел, понимаешь, «распространять свет». И совершенно случайно этот свет принес ему уйму денег.

– Понимаю, – сказала мадам Вентор.

– Да нет, не понимаешь, – ответил Леон. – Речь о миллионах. Люди жаждут того, что даст им ощущение смысла жизни, но никто не готов для этого умирать на самом деле. Даже тяжело работать ради этого люди не готовы. А уж умереть? В общем, он начал торговать здесь, в Израиле, потом перебрался в Европу, а оттуда в США. Чувак торговал собственной смертью, как булочками. Все хотели узреть свет и ощутить покой. И он был единственным поставщиком. Никто не был готов подвергать себя опасности и умирать ради переживания. В общем, в конце концов он обосновался в Штатах и открыл там головной офис.

– И как, дела пошли в гору?

– Еще как! Сделал миллионы. Создал сайт, продавал онлайн. В виски, в апельсиновом соке, в таблетках парацетамола. Люди принимали парацетамол – и видели свет. Фантастика. Но вот незадача – это ему ударило в голову. Просветление должно быть личным делом, говорил я ему. А он меня не слушал. Потратил уйму денег: азартные игры, проститутки – все что хочешь. Не важно, сколько света ты видел, – любой в конце концов вернется на землю, я вот о чем. Для просветленного человека он принял немало крэка. А кстати, он продавал и ощущения от крэка. На том же сайте, в отдельной рубрике. Это было странно, честное слово.

– А как у него сейчас дела?

Леон провел пальцем по стакану:

– Умер. Еще раз. От передоза. На этот раз – безвозвратно. И на второй своей смерти он уже ничего не заработал.

– Жаль, – ответила мадам Вентор. – Я хотела пообщаться с ним.

– О чем?

– Мы когда-то встречались. Он говорил, что лично знает одного парня из музея.

– Парня из музея… – медленно повторил за ней Леон Венесуэла.

– Да. Ты ведь знаешь, что в подвале музея есть сейфы, где хранятся всякие важные переживания – со времен основания государства. Цвика был знаком с хранителем. С парнем, у которого был ключ.

– С рыжим?

– Не знаю. Мы не обсуждали, какого цвета у него волосы, – сказала мадам Вентор.

– Ну и зачем тебе парень из музея? – спросил Леон, приподняв бровь.

– Просто так… – Мадам Вентор пожала плечами. – Будем считать, что у меня есть кое-что, что я хотела бы держать именно там. Это самое надежное место, где можно хранить переживания.

– И что ты хочешь там хранить?

– Кое-что.

– Кое-что?

– Может, несколько таких «кое-что».

Леон откинулся на спинку стула:

– А если я скажу тебе, что у меня есть телефон хранителя?

Мадам Вентор тоже откинулась назад.

– Тогда я буду очень рада.

Они смерили друг друга взглядами. Начался жесткий деловой разговор.

– Цвика оставил мне много номеров, когда отправился в Америку, – сказал Леон. – Одним из первых, с кем я говорил, был тот самый парень из музея. Я хотел предложить ему продать какое-нибудь переживание из сейфов. Но не вышло. Парень правильный, как линейка.

– Это, конечно, было очень радостно обнаружить.

– Да. Важно, чтобы ценные вещи сторожили подходящие люди, – поддакнул Леон. – Мы поговорили раза два-три. С таким человеком, как Рыжий, нужно быть в хороших отношениях. Но даже я не знаю, как его зовут. У меня только номер телефона. Он очень ревностно относится к своему праву на частную жизнь.

Они помолчали еще несколько секунд.

– Знаешь что, – задумчиво сказала мадам Вентор. – Если не ошибаюсь, у тебя тут должок.

– Да ну?

– Да. И не такой уж маленький: двадцать пять бутылок.

– Что ты говоришь. Совершенно вылетело из головы.

– Правда? Я-то помню. Отлично помню. Десять бутылок виски, две бутылки текилы и тринадцать бутылок бренди.

– Да, звучит знакомо, – припомнил Леон.

– Знаешь, сколько стоит это бренди? Знаешь, сколько стоит твой долг?