Русь и Рим. Крест и порох

Итак, оба еженедельных праздника — православный и мусульманский — возникли одновременно, в годы принятия христианства Константином Великим (Дмитрием Донским). Но потом, когда мусульманство и христианство разошлись, каждая из ветвей усвоила себе в качестве еженедельного праздника только один из двух дней, установленных Константином Великим.

3.7. Изменение порядка престолонаследия в Империи

После принятия апостольского христианства изменился порядок престолонаследия в Империи. Вместо прежнего, по сути семейного управления было введено управление самодержавное, а власть стала передаваться не старшему в роде, а сыну умершего царя. До этого было не так. Как в римской истории, так и в русской. В римской истории до Константина императорами становились не по наследству, и лишь после Константина устанавливается порядок престолонаследия от отца к сыну.

Н. М. Карамзин по этому поводу пишет следующее: «Новый порядок престолонаследия. Сия грамота наиболее достопамятна тем, что она утверждает новый порядок наследства в Великокняжеском достоинстве, отменяя древний, по коему племянники долженствовали устать оное дяде» [362], т. 3, гл. 1, столбец 59. Дмитрий же передал престол сыну.

И установил новый порядок законом. Точно так же, как и Константин Великий. Согласно старому порядку престолонаследия, у власти находилась не отдельная семья, а род. И престол переходил к старшему в роде. Например, от племянника к дяде. По новому закону власть стала переходить по семейной линии от отца к сыну.

3.8. Легенды о Персее и Медузе Горгоне

На рис. 9 представлена монета Дмитрия Донского, на одной стороне которой написано «Великаго князя Дмит. Ивановича]», а на другой изображен воин со щитом в одной руке и мечом в другой. Он замахивается мечом, чтобы отрубить голову своему поверженному противнику, стоящему на коленях и молящему о пощаде. Тут же рядом изображено тело противника уже без головы. Очевидно, здесь изображена победа Дмитрия Ивановича на поле боя — а значит, скорее всего, в Куликовской битве. Если бы тут была изображена казнь, то палач был бы без щита.

Бросается в глаза, что на щите победителя — то есть Дмитрия Донского — изображена человеческая голова. Но щит с прикрепленной к нему головой хорошо известен в «античной» мифологии.

Рис. 9. Монета Дмитрия Донского, изображающая его победу над Мамаем на Куликовом поле. На одной стороне монеты выбита надпись по кругу «Великаго князя Дмит. Ива[новича]>>. На другой стороне изображен воин со щитом и мечом, отрубающий голову своему противнику. Взято из книги: В. В. Назаревский «Из истории Москвы 1147—1913». Москва, изд-во «СВАРОГ», 1996,

с. 62

Это — знаменитый щит Персея с головой Горгоны Медузы. По нашему мнению, данное совпадение не случайно.

Константин Великий и его войско, по словам летописцев, тоже носили некое «знамение» на щитах, которое приносило им победу. Как мы теперь понимаем, победу Дмитрию-Константину принесли пушки, а не головы или знамения на щитах. Мысль о том, что победу приносил символ на щите, родилась под пером летописцев, которые сами в битве не участвовали, а слышали лишь передаваемые из уст в уста и в конце концов записанные на бумаге рассказы очевидцев об ужасном новом оружии, которое там было применено.

Но точно такая же мысль выражена и в «античных» легендах о Персее. Напомним эту легенду, следуя старым русским источникам — а именно «Летописцу Еллинскому и Римскому». Написано следующее: «О Персеи и о главе Горгоине. Потом же Пикъ Зевесъ приживе по Ермии Иракле сына Прьсиа от жены красны именем Даная, дщери Ак-раиевы. Роди от нея сынъ именем Персиа, егоже пишут крилата, зане измлада бяше отроча быстро. Сего ради Пикъ Зевесь, отец его, научи его твори-ти прокуде стыткаго скрофоса, всему, еже сам ве-дяше таибным злым прелестей, глаголав ему, яко: “ПОНЕ ЛИТИИ СИМ ВСЯ РАТИ: ижебовъзрят на лицо Горгониино, будут яки мертви, тобою расе-чени” ... Персии же, по смерти отца своего, помысли на Асирииское царство, ревнуя на стрыя (то есть дядю. — Авт.) своего. И присинися ему, и иде на страну Ливииску, на пути стрете и’ обуена в страшны въласы глядяще. И, ставь, въспроси, глаголя: “Како ти имя?” Она же рече: “Мидуса”. И емь ю за власы и серпным мечем отай усекнувъ главу ея. Главу же нарече Горго, БЫСТРЫЙ РАДИ ПОМОЩИ И СЪО ДОЛЕЙ ИЯ НА СУПОСТАТЫ. ПРИМУЧИ ЖЕ СТРАНЫ, НИКОМУ-ЖЕ ПРОТИВЯЩУСЯ» («Летописец Еллинский и Римский». Том 1. РАН, Пушкинский дом. Спб., 1999, С. 9-10).