Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»

Как видим, Галицкая летопись выставляет князя в очень неприглядном виде, прямо указывая на то, что Всеволод вышел из ворот «надеясь получить от Батыя жизнь», но именно Ипатьевский летописный свод, как я уже отмечал, относится к князьям Владимиро-Суздальской земли довольно предвзято. Поэтому, не отрицая сам факт визита молодого князя в монгольскую ставку, можно предположить, что цели у него были несколько иные. Да и если сопоставить сообщение Галицкой летописи с другими письменными источниками, то можно заметить одну интересную вещь — встреча Всеволода с Батыем могла произойти только после того, как монголы прорвали главную линию обороны и ворвались в город Мономаха, который никто не оборонял, поскольку сил на это явно уже не было. А вот княжеский Детинец — дело другое, он и по площади-то был невелик, окружая лишь княжеские терема, двор епископа, Успенский и Дмитровский соборы, и потому была надежда, что в нем удастся закрепиться. А главное, стены Детинца были каменные, что исключало возможность поджога, сам же вход в него был защищен мощной, сложенной из белого камня башней с надвратной церковью Иоакима и Анны. Да, там можно было организовать оборону, можно было даже отбить несколько вражеских атак, но, по большому счету, никаких перспектив у защитников не было, и падение последней цитадели Владимира-Суздальского было лишь вопросом времени. Все это Всеволод прекрасно понимал, знал он и то, что случилось с семьей рязанского князя во время штурма города, а потому нет ничего невероятного в том, что молодой князь решил попытаться договориться с Батыем в тот момент, когда все шансы на благополучный исход осады исчезли. Только вот двигал Всеволодом Георгиевичем не страх за собственную шкуру, как указал враждебный суздальскому княжескому дому летописец, а желание спасти свою семью, а также семьи погибших братьев — к этому моменту князя Мстислава источники не упоминают, и можно сделать вывод о том, что он погиб. «

И пробив стену у Златых, Ирининых и Медных врат и во многих местах учинив переметы чрез ров, вошли во град со всех сторон и взяли новый град до обеда. Тут убили князей Всеволода и Мстислава Юриевичей, а другие князи и войско ушли в средний град» (В. Татищев). Кто такие эти «другие князи

», совершенно непонятно, ведь, кроме сыновей князя Георгия, других князей во Владимире-Суздальском просто не было — вполне возможно, что историк имел в виду, что один из братьев погиб, а другой ушел в город Мономаха. И этот оставшийся в живых князь и был Всеволод Георгиевич, на что и указывает Галицкая летопись. Косвенным подтверждением этого, а также того, что и Мстислав погиб при попытке вырваться из обреченного города, является свидетельство Лаврентьевской летописи. Оно относится ко времени стояния на Сити, и звучит в контексте рассказа очевидца о гибели великокняжеской семьи: «а старшие твои сыновья, Всеволод с братом, вне города убиты». Это напрямую перекликается с рассказом галицкого летописца, с той лишь разницей, что в нем не упоминается Мстислав. Вполне возможно, что средний сын князя Георгия пытался прорваться из гибнущего города и погиб в бою с монголами за пределами городских стен.

Проездная арка Золотых ворот Владимира-Суздальского. XII век. Фото А. Карев

Был ли уверен старший сын великого князя в том, что его переговоры с ханом закончатся благополучно? Конечно, не был уверен, знал он и о том, как монголы относятся к послам — трагедия на реке Воронеже еще была свежа в памяти русских князей. Да и кровь хана Кюлькана была на его руках, и князь понимал, что Батый за нее с него спросит, и спросит люто — но это был шанс, пусть и минимальный, но шанс спасти своих близких, и Всеволод не мог не попытаться его использовать. Он надеялся, что монгольский хан не захочет терять под каменными стенами крепости своих воинов, ряды которых ему на Руси пополнять негде, да и встретившись лицом к лицу с тем, по чьей вине погиб его дядя, не будет расправляться с женщинами и детьми, укрывшимися в Успенском соборе. Очевидно, все эти соображения и подвигли Всеволода Георгиевича вступить с Батыем в переговоры, а тот ответил согласием, велев ему явиться к нему в ставку.