Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»

В ставке Батыя напротив Золотых ворот поняли, что город уже взят — многочисленная свита, толпившаяся у огромного ханского шатра, принялась восхвалять воинское искусство своего повелителя и мужество монгольских багатуров. Но сам хан въехать в поверженный город не спешил, от гонцов он знал, что уцелевшие защитники укрылись в Детинце и готовы биться до конца. Да и на улицах еще могли быть живые русские ратники и запросто можно получить стрелу в горло — встреча в чертогах бога Сульде со своим доблестным дядей Кульканом Великого завоевателя не прельщала. И потому вновь мчались гонцы через пылающий город к тысячникам и темникам, неся грозную ханскую волю: «Взять Детинец!» И лишь тогда Бату-хан вступит в завоеванную столицу…

* * *

Ветчаный город русские воины оставляли с боем — князь Всеволод знал, что враг прорвался в районе Золотых ворот, знал он и то, что на стенах города Мономаха защитников нет, и степняков никто не задержат. И тогда, если они ударят с тыла, защитники восточной части Владимира обречены — все лягут под копыта монгольских коней! И потому князь старался спасти тех, кто еще был жив и мог сражаться. Отбивая наскоки наседавших кочевников, воины и горожане стремительно отступали к Ивановским воротам, с надвратной башни которых и близлежащих стен в монголов метали стрелы, копья, бросали камни. Тяжелые ворота, пропустив последних защитников, захлопнулись прямо перед монгольскими нукерами — пусть ненадолго, но врагов это задержит. Ратники сбегали с надвратной башни, стен и бегом устремлялись к Детинцу — последнему оплоту владимирцев. Там у ворот в окружении гридней князь Всеволод ждал, когда подойдут те воины, кому удалось оторваться от преследующих их монгольских сотен. Когда цепочка последних ратников исчезла в каменной арке проездной башни, князь въехал в Детинец, и дубовые ворота закрылись — тяжелый поперечный брус накрепко запечатал вход. Уцелевшие начальные люди — сотники и десятники, торопливо расставляли по стенам людей, пересчитывали тех, кто мог держать оружие в руках. В Успенском соборе накрепко заперлись — ни войти, ни выйти. Вокруг соборного храма тысячи горожан ожидали своей участи, вся их надежда была на каменные стены Детинца, да тех немногочисленных усталых воинов, которые поднимались на эти стены. Всеволод вышел на боевую площадку каменной надвратной башни — с нее как на ладони был виден весь гибнущий город. Огненное море разлилось по западной и восточной частям Владимира, пламя проникло и в город Мономаха. Кострами вспыхивали деревянные строения, дым и огонь мешали увидеть, что же происходит на улицах. Внезапно на площади перед крепостью появились первые монголы — они выезжали из боковых улиц, выходящих на площадь, и скапливались по ее периметру, не приближаясь к каменным стенам, их пешие воины тащили лестницы и мотки веревок, готовясь идти на штурм последней владимирской твердыни. Всеволод Георгиевич понимал, что шансов на то, что уцелевшие русские ратники отразят этот приступ, нет — соответственно все, кто находился в Детинце, включая и великокняжескую семью, обречены, и что-либо изменить он бессилен.

* * *