Русь неодолимая. Меж крестом и оберегом

Печенеги тоже до большой крови доводить не стали, понимали, если подымется вся русская тагма, то им несдобровать: что русы, что варяги друг за друга стеной.

Поединщики долго не примерялись, оба хотели крови. И тот и другой без доспехов, с незащищенными головами. Словно два смерча, черный и огненный, закружились они между воинами севера и печенегами, заметались молниями клинки. Вначале бились на равных, но вскоре Гилли стал уступать. Жилистый и высокий печенег оказался быстрее, а печенежская сабля легче франкского меча. Варяг, чуть ниже печенега и плотнее телом, двигался медленнее, пятился, с трудом, но отбивал удары, пока не споткнулся об тело старика. Теперь он оказался на коленях. Печенег не замедлил воспользоваться выгодным положением и ранил противника в руку. Исход поединка для всех казался очевидным. Кочевники стали дружно выкрикивать имя соплеменника:

– Хопон! Хопон! Хопон!

Печенег победно ощерился, изготовился к решающему удару. Однако победы не случилось. Увлеченные поединком воины не обратили внимания на то, как Мария взяла из холодеющей ладони мертвого сына нож. Печенег в трех шагах. Его широкая спина повернута к ней. Женщина сжала рукоять, метнулась к убийце. Мария целилась в затылок, с которого черными змейками ниспадали на мощную шею тонкие косички, и вложила в удар всю ненависть к убийце родных людей и желание спасти заступника, но сразить злодея не смогла. В последний миг один из кочевников заметил в руке женщины нож и успел криком предупредить соплеменника. Этого мига опытному воину оказалось достаточно для того, чтобы шагнуть в сторону и с разворота вспороть саблей живот женщины. Не выпуская из руки ножа, она повалилась к его ногам. Но и виновнику ее смерти жить оставалось недолго. Меч варяга вонзился в спину печенега. Тело кочевника содрогнулось от боли. Он удивленно посмотрел, как из груди вылез окровавленный стальной язык, затем сознание погасло, смерть бросила его на землю рядом с Марией. Теперь между двумя группами воинов стоял только Гилли: в крови, обессиленный и бледный. Жгучее желание отомстить за смерть соплеменника заставило одного из печенегов коснуться сабли, другой потянулся к луку. Эти движения не остались незамеченными. Никита перекинул секиру из одной руки в другую, пошел на кочевников, следом сотня, за ней стояли воины тагмы наемников. Кровопролитие предотвратили два десятка ромейских всадников. Их предводитель, черноволосый пожилой воин на чалом коне, в шлеме с красным султаном и богатых доспехах, вклинился со своим отрядом между противниками, поднял руку вверх:

– Стойте! Стойте все! Это приказываю вам я, стратиг Константин Диоген! Опустите оружие! От лица Божественного спрашиваю вас, что случилось и чем вызвана ссора? Ужель забыли вы, как карает базилевс за непослушание и нарушение порядка?! Отвечайте!

Первыми загомонили на родном языке печенеги. Константин Диоген поморщился, громко приказал:

– Пусть скажет один из вас.

Седовласый печенег подъехал к стратигу, указал на Гилли и на сносном греческом языке пожаловался:

– Он пытался отнять добычу у нашего воина, они схватились один на один, но варанг, вопреки законам поединка, ударил Хопона в спину, когда тот отвлекся.

Такой ответ печенега вызвал негодование противоположной стороны. Русские воины и варяги надвинулись на ромеев, желая добраться до печенегов. Константину Диогену вновь удалось остановить стычку, он допросил Гилли и принял решение:

– Чтобы дело не дошло до слуха Божественного базилевса, предлагаю уладить дело миром. Пусть кентарх отдаст свою долю добычи пацинакам, а те передадут ее родственникам убитого.

Такое предложение варангам не понравилось, но Гилли их успокоил и принял условия стратига. Тогда пожилой печенег сообщил, что родственники Хопона умерли, а наследников и жены он не имеет. Гилли предложил печенегам поделить добычу между собой, на что те с радостью согласились. Требовать большего они не посмели. Вражда с северянами им не нужна, печенеги знали – за сотней вся тагма русов. Ведомо им было и то, что стало с союзными иверийцами под Феодосиополем пятнадцать лет назад, когда те в драке убили воина русского отряда.

Гилли с отдачей долга печенегам не задержался, через день войско Василия вошло в крепость. Такой исход дела обрадовал базилевса, он не скупился на подарки стратигам и щедро одарил воинов: добычу разделил на три части, одну выдал русам, другую грекам, а третью забрал себе. Никита с Гилли не согласился, уговаривал его не отдавать свою долю добычи печенегам, о том сказал ему после того, как предали земле Марию, ее отца и сына. Варяг стоял на своем:

– Я ударил соперника в спину и должен за это ответить. Такова моя судьба. Моего дядю Орма незаслуженно обвинили в том же, но ему удар в спину обошелся дороже: он вынужден был покинуть родной дом и закончил свои дни на чужбине. Я тебе говорил, что жизнь жестока, а война тем более, здесь каждый имеет право на добычу. И впредь не старайся прийти на помощь побежденным. Всем не поможешь.

Сказал, а в душе думал иначе, и Никита о том знал.