Если образ Ильи Муромца – плод фантазии авторов былин и сказок, то языческий князь Святослав – яркий персонаж русских летописей, воспевающих реальную воинскую славу этого великого полководца еще языческой Руси. Его знаменитое «иду на вы!» свидетельствует о благородстве князя, всякий раз предупреждавшего своих противников о начале боевых действий. Святослав не нападал из-за угла, из скрытых засад, обходился без помощи хитроумных ловушек, открыто, руководствуясь своей правдой, шел навстречу врагу. Именно о таких военачальниках обычно говорят: «Рыцарь без страха и упрека!» Помимо бесстрашия, князю Святославу (943–972) присуща уверенность в победе и яркая воинская доблесть, простота в житейских потребностях: спал и ел вместе со своими дружинниками, ходил в обычной, без украшений одежде.
Древнерусская языческая дружина была своеобразной воинской общиной. Она не походила на классическое воинское соединение, а была коллективом равноправных воинов. Поэтому в дружине, как и во всякой общине, преобладали ценности подлинного товарищества. Это понятно, ибо веками, по свидетельству Ибн Руста, существовала практика: «И если какое-либо их племя, род [поднимается против кого-либо], то вступаются они все. И нет тогда [между ними] розни, но выступают единодушно на врага, пока его не победят»[119]
.«Один за всех и все за одного» – древний принцип русских людей. Общинная идеология определяла практически все, в том числе и воинскую, стороны жизни Древней Руси. Стремясь воодушевить своих воинов на решающую битву с византийцами в 970 г., Святослав произносит одну из самых знаковых речей: «да не посрамим земли Рускые, но ляжем костьми ту: мертвыи бо срама не имают[120]
.Лев Диакон (ок. 950 – ок. 1000) воспроизвел весьма яркий и необычный для византийцев, привыкших к роскоши императорского окружения, образ Святослава на переговорах с императором Иоанном Цимисхием (925–976) о мире. Византийский историк так описывал события. «Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. <…> Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье, на скамье гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»[121]
. Лев Диакон рассказывал, что император «с радостью принял условия [росов], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба – по два медимна на каждого»[122].Дружинники Святослава ни при каких обстоятельствах не оставляли на поле брани своих павших товарищей. Лев Диакон описал обычай воинов князя Святослава по погребению погибших в бою с византийцами 21 июня 971 г. «И вот когда наступила ночь, и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед станом, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев, а также петухов, топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияние по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Залмоксиса, то ли у соратников Ахилла»[123]
.Языческие верования русов описывают и другие источники. О сожжении ими покойников сообщают арабские авторы, об обряде жертвоприношения пленных у славян – скандинавы. Хорошо известен славянский обычай топить петуха – символ смерти. О жертвоприношении во время плаваний росов на пути «из варяг в греки» писал Константин Багрянородный (905–959)[124]
.Святослав на века дал пример патриотизма, самопожертвования во имя победы, недопустимость позора поражения и трусости. Жизнь князя и его подвиги стали образцами для подражания, которыми вдохновлялись грядущие поколения русских воинов.
В русских сказках есть и иные, чем Илья Муромец, образы «богатырей». В частности, исполин Василий Буслаев, предводитель новгородской «вольницы», стал воплощением русского нигилизма, бесчинств и своеволия. Буслаев не верит «ни в сон, ни в чох», ведет разгульную жизнь, закатывает пиры, пугает Новгород своими бесчинствами, драками и бессмысленными убийствами. Илья Муромец и Василий Буслаев – антиподы, выражающие противоречивость русского характера.