Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

Бела выделил Ростиславу для захвата Галича большое войско под руководством старого воеводы бана Фильния («Филя», Füle)[618]. Вместе они направились к Кракову, чтобы присоединить к своей армии и войска Болеслава Стыдливого. Здесь Ростислав оставил свою жену, родную сестру Болеславовой жены Кунигунды (Кинги). Малопольская знать не была единодушна в желании осуществить масштабный поход против Волыни. Многие настолько не хотели принимать в нем участие, что даже бежали из своих земель, укрывались и стремились перейти на сторону Даниила: «…нарочиты бояры и инии Ляхове избегли бяху изъ земли, хотяще ити к Данилови»

[619]. Других это не смутило, и в итоге был составлен значительный польский полк под руководством знатного пана Флориана Войцеховича Авданца («Творьян»). Кроме венгерских и польских войск в армии Ростислава, возможно, состояли и дружины некоторых опальных галицких бояр, сторонников черниговской (или антиволынской) партии. Таким образом, на Русь двигалась огромная интернациональная армия, никогда прежде не посещавшая этих земель в таком составе. Угроза действительно была велика. Прежде и менее значительные коалиции приводили Романовичей к борьбе за собственное выживание, а удержать Галич никогда не удавалось. Монгольский погром существенно изменил ситуацию, но и теперь численное превосходство было не на русской стороне.

Враг был уверен в победе и не спешил в своих перемещениях по Галиции. С легкостью был занят Перемышль, после чего интервенты планомерно обложили хорошо укрепленную крепость — «крепок град» — Ярослав. Местные жители дали «бой велик пред градом»

, после чего укрылись за стенами. Изумленный таким упорством бан Фильний вынужден был послать отряд к Перемышлю, поручив ему доставить «сосуды ратныие и градные и порокы» (осадные орудия). Началась неторопливая осада. Со штурмом не спешили. Поход был организован торжественно, и предполагалось, что он закончится триумфально. В нем не приняли участия ни малопольский князь Болеслав, ни венгерский король Бела. Победителем должен был выступить именно Ростислав, возвращавший себе свои волости (возможно, вплоть до Киева) и утверждавший свое могущество на Руси. В благородном предприятии приняли участие многие представители дворянской поместной верхушки Польши, Венгрии и Галиции. Представители блестящего европейского рыцарства предпочитали проводить время в воинских забавах, не распыляясь на борьбу с какими-то провинциальными горожанами. Город падет и сам, а впереди их ждут великие подвиги в борьбе с коварными волынскими князьями.

Под стенами Ярослава было организовано несколько рыцарских турниров («сътвори игру предъ градомъ»), в одном из которых принял участие даже сам глава похода Ростислав Михайлович. Однако результат сшибки оказался плачевным. Польский рыцарь Ворш выбил князя из седла, в результате чего тот вывихнул себе плечо и надолго утратил боеспособность. Предзнаменование было не из благоприятных («не на добро случися ему знамение»), и оно позднее оправдалось

[620].

В то же время Даниил и Василько Романовичи, извещенные о вторжении («ратном пришествии»), ускоренно готовились к ответным мерам. Были посланы просьбы о военной помощи Конраду Мазовецкому, литовскому властителю Миндовгу и половецким ханам. Все они вызвались направить вспомогательные части к галицко-волынскому войску. Однако прийти вовремя смог только половецкий отряд. Романовичи, «скоро собравше вои», двинулись на выручку осажденному Ярославу.

Вперед ушел сторожевой отряд дворского Андрея с целью разведать вражеские силы («да их видить»

) и известить ярославцев о близкой помощи («и укрепить град, яко уже близ есть спасение их»). Основное войско из Холма вывел сам Даниил. На подходе к реке Сану, на которой расположен Ярослав, полки остановились и воины облачились в доспехи, извлеченные из обоза. Летописец даже отмечает, что грохот, который стали извлекать тысячи закованных в железо ратников, буквально переполошил всех лесных жителей, и над Галицко-Волынской армией еще до битвы кружили стаи перепуганных воронов и других птиц.

Современники видели среди этого пернатого хаоса и одного орла, символа и предвестника победы:

«…и бывшу знамению сице надъ полкомъ, сице пришедшимъ, орломъ и многимъ ворономъ яко оболоку велику играющимъ же птичамъ, орлом же клекьщущимъ и плавающимъ криломъ своими и воспрометающимъся на воздусе»[621].