Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

Начало русской истории неразрывно связано с возведением курганов первых князей (см. об Аскольдовой и Дировой могилах в главе VIII.1); их имена сохранялись в коллективной памяти, что отличало культ князей от анонимного культа предков (ср. их общее наименование «деды» в восточнославянской традиции — СД, т. 2. С. 43–45). Патронимические наименования племен, даже тогда, когда летопись именовала прародителей, как Радима и Вятко у радимичей и вятичей, или упоминала урочища вроде «Киева перевоза», Хоривицы и Щекавицы, не были связаны с реальной генеалогией — культурные герои вроде Вятко оставались в доисторическом прошлом, Кий не оставил династии «Киевичей».

Родоплеменной культ предков оттеснялся на уровень «семейных обрядов» со становлением государственности (см. гипотезу о снивелированных сопках в главе IX), кардинальные перемены произошли с официальным крещением Руси и в погребальной обрядности: «языческая» кремация повсюду, включая деревню (см. Макаров 2007. С. 317; Макаров 2008), сменяется ингумацией, костяки размещают на «дневной» поверхности под курганом головой на запад в соответствии с христианскими эсхатологическими представлениями[222]

.

Курганный обряд еще напоминал о монументах, ориентированных на дохристианскую космологию, но к XII в. и этот обряд практически исчезает, заменяется могильными насыпями — эволюция массового обряда свидетельствует о восприятии обращенным народом христианской эсхатологии (Петрухин 1995. С. 239; см. о сходных тенденциях в славянском мире — Ловмянский 2003. С. 252–253, на Западе — Гири 1999) (см. рис. 91, цв. вкл.).

С разрушением родоплеменных культов и уничтожением их носителей — элиты (см. о расправе Ольги с древлянами в главе VIII) индивид оказывался вырванным из родовой жизни, гарантировавшей «вечное возвращение» — возрождение предков в лице потомков, проблема посмертной судьбы вставала не только перед князем, увидевшим «запону с судищем господним», но и перед каждым новым христианином, проходившим катехизацию.

Заключение

Начало и конец истории?

Древняя Русь и традиции русской культуры

Началу Руси посвящена «Повесть временных лет» с ее главным вопросом: «Откуду есть пошла Руская земля» — недаром ПВЛ принято именовать Начальной летописью. Книга призвана продемонстрировать, насколько адекватно отражала летопись, составлявшаяся в конце XI — начале XII вв., начальную русскую историю.

Для начального летописания характерен мотив призвания культурных героев — варяжских князей (основателей государства) и солунских братьев — создателей славянской письменности. Мотив призвания связан с осмыслением культурных достижений славянства: существования Русской земли, объединившей племена, и использования письменности (в известном летописцу договоре с греками 911 г. (см. в главе VI)). Легенда о призвании варяжских князей делала Русское государство (летописную Русскую землю) «политически сущим», легенда о «преложении книг» и повесть о выборе веры делали Русь — новый народ «сущим» в цивилизованном христианском мире, в отличие от окружающих «языков» (ср. Лотман 2004. С. 428).

Возникающие время от времени «романтические» представления о дохристианском летописании на Руси (вроде летописи Аскольда) в расчет приниматься не могут, но старая шахматовская схема, усматривающая в Новгородской первой летописи следы Начального свода, предшествующего ПВЛ, оставляет проблемы собственно в хронологической точке отсчета начала Руси. Композиционно Начальный свод соответствовал ПВЛ и, очевидно, представлял ее первую редакцию: он включал главные вопросы о начале Руси и космографическое введение, изъятое составителем НПЛ (см. главу II.1). Начало Русской земли новгородец, в соответствии с представлениями XII–XIII вв., соотносил с Киевом в прямом противоречии с используемым им текстом ПВЛ (легенда о призвании варяжской руси). Весь пассаж о начальной Руси, включая поход на Царьград, он датировал 854 г., что сбивало с толку исследователей, насчитывавших несколько походов Руси на Константинополь в середине IX в. вместо одного похода 860 г. (см. Творогов 1992, а также главу IV.1).

В сложном положении с датировкой начала Руси оказался и составитель ПВЛ, ибо из хронографа ему известно было только то, что русь ходила на Царьград в правление Михаила III. Летописец и поместил все русские исторические события в хронологические рамки этого правления, ошибочно отнеся его начало к 852 г., а поход руси — к 866 г. Началом Руси для него было призвание варяжских князей (862 г.), а не поход на Царьград языческой русской дружины, которая «много убийство крестьяномъ створиша» (ПВЛ. С. 13).