Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

Сама фигура Михаила III, однако, вызвала эсхатологические ассоциации в «герменевтическом» построении И. Н. Данилевского (2004. С. 227 и сл.): начало Руси, таким образом, совпадает с концом света, провозвестником которого оказывается архангел Михаил (в книге пророка Даниила — 12.1). Однако цель летописца — переход от космографии к хронографии, собственно летописанию: от начала царствования Михаила, пишет он, «и числа положимъ» (ПВЛ. С. 12). Следующая за 852 г. летописная статья 858 г. повествует о крещении императором Михаилом болгар, вводит в начало христианской истории, но не эсхатологии.

Иное дело — НПЛ: «Временникъ, еже есть нарицается летописание князеи и земля Руския, и как избра богъ страну нашу на послтднте время» (НПЛ. С. 103, курсив мой. — В. П.). Повествование о Русской земле и здесь соотносится с историей Византии, но предполагает и конкретное завершение — «от Михаила цесаря до Александра и Исакья». Как уже говорилось (глава I.1), древние героические времена начальной Руси противопоставляются в НПЛ времени упадка — розни князей, приведшей к господству над Русью «поганых» (татар). Летописец — составитель так называемого Софийского временника, легшего в основу новгородского летописания, под 1204 г. действительно рассказывает о падении Константинополя, захваченного крестоносцами (фрягами): «Тако погыбе царство богохранимаго града Костянтина и земля Гречьска въ сваде царствъ, ею же обладают Фрязи» (НПЛ. С. 245–246) — судьба Византии была схожа с судьбой Русской земли. Но для НПЛ Русская земля — это, прежде всего, Русская земля в узком смысле, в Среднем Поднепровье. Недаром вопрос о начале Русской земли эта летопись увязывает с основанием Киева, заменяет «всю русь» Начальной летописи, которую привели с собой варяжские князья из заморья, на «дружину многу»; новгородские словене объявлялись происходящими «от рода варяжьска» (см. главу IV.5), ведь киевские поляне стали, согласно ПВЛ, именоваться русью.

Насколько новгородцы (НПЛ) отделяли себя от руси и насколько чуждым оставалось им ее дружинное имя, в начале русской истории усвоенное в походе на Киев варягами и словенами Вещего Олега?

Новгородские события 1016 г. проливают свет на эти проблемы: Ярослав кормил в Новгороде варягов, которых перебили не стерпевшие их насилия новгородцы (см. рис. 92., цв. вкл.). В ответ князь расправился с зачинщиками восстания, а в ночь получил из Киева известие о вокняжении Святополка, который начал избивать братьев. Наутро Ярослав собрал новгородское вече на поле и обратился к новогордцам: «Любимая моя и честная дружина, юже вы исѢкохъ вчера въ безумии моемъ, не топѢрво ми ихъ златомъ окупитѢ», — призывая новгородцев в поход на Святополка. Те согласились идти с князем, который смог к тысяче уцелевших варягов прибавить три тысячи новгородцев. В битве на Альте Ярослав разбил Святополка и приведенных им печенегов, тот бежал «в ПеченѢгы», где «злѢ живот свой сконча».

Пространный текст ПВЛ о борьбе Ярослава и Святополка был сокращен и искажен в НПЛ, ибо актуальнее для новгородцев был правовой текст, который был пожалован им после вокняжения Ярослава в Киеве, награждения его войска гривнами. Князь «отпусти ихъ всѢх домовъ, и давъ имъ правду, и устав списавъ, тако рекши имъ: «по се грамотЪ ходите, якоже списах вамъ, такоже держите». А се есть правда рускаа» (НПЛ. С. 174–176; ср.: Зимин 1999. С. 89–98).

Далее следует текст «Русской Правды» — ее первая статья, проанализированная в главе VIII, где словене новгородцы («любимая дружина» Ярослава уравнивается в правах с русью (русинами), княжескими дружинниками) и изгоями, пополнявшими служебную организацию (см. в главе VII), объединяются «Русской Правдой» (ПРП. Вып.1. С. 86). Изгой переставал быть «волком», которого следовало уничтожить, как это было во время конфликта князя Игоря с древлянами (см. в главе VIII. § 6). В то же время текст первой статьи Русской правды — последний случай архаического противопоставления словен и руси (что делает маловероятной гипотезу о краткой реакции Русской Правды как о поздней конструкции)[223]

. В международных договорах новгородцы, как и прочие жители Русской земли, именовались «русинами» (ср.: ГВНП, № 28; Зимин 1999. С. 279). Так же именовались жители Смоленска в договоре 1229 г. с Ригою и Готским берегом. Другая договаривающаяся сторона называлась Немцами («немчичи»), «Латиньским языком» (в соответствии с конфессиональной принадлежность к римско-латинскому миру — ПРП, вып. 2. С. 58).

Освоение системы коммуникаций — как физических (реки), так и экономических (распределение серебра) и культурных — освоение славянского языка и обычаев, христианизация освоенных территорий — способствовали распространению имени русь повсюду, где распространялась власть русских князей (ср.: Ключевский 1987. С. 178) и появлялись русские дружинники.