Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

Начало этой истории оценивалось по-разному — по-разному звучало и имя народа. При явной ориентации на византийскую традицию Русь тем не менее не называлась Россией (или Росией, как называет ее в сер. Х в. император Константин Багрянородный) до ХV в., когда это название было воспринято Московской Русью; а русь — «русские люди» не звали себя ни росами, ни иными именами, предлагаемыми сторонниками «иранского» происхождения имени русь. Можно понять, в частности, ПВЛ, которая использует «Житие Василия Нового» при описании похода 941 г., но не приемлет уничижительного византийского наименования: оно пригодилось позднее, когда уничижительный смысл стерся, а термин «Великороссия» стал соответствовать великодержавным устремлениям Москвы[139].

Но что тогда заставило выходцев из Швеции называть себя «народом рос» в Ингельгейме в 839 г.? Ответ на этот вопрос давно, с начала XIX в. (работ А. Г. Розенкампфа), был предложен сторонниками традиционного — летописного — происхождения названия русь: финноязычные прибалтийские народы — финны и эстонцы (летописная чудь) называют Швецию Ruotsi, Rootsi, что закономерно дает в древнерусском языке русь. Последние историко-этимологические разыскания показали, что эти названия восходят к древне-скандинавским словам с продуктивной основой на *roþs-, типа roþsmarðr, roþskarl со значением «гребец, участник похода на гребных судах».

Древнейшая фиксация термина в рунической надписи из Упланда (Средняя Швеция) относится к первой половине XI в. (ср.: Мельникова, Петрухин 1989. С. 27; Ekbo 1981). Очевидно, именно так называли себя «росы» Бертинских анналов и участники походов на Византию, и именно это актуализировало образ мифического народа Рос у Фотия (Бибиков, Мельникова, Петрухин 2000)[140]

. Не случайно у Фотия отсутствует упоминание эсхатологических всадников Гога и Магога — народ рос на своих ладьях вырывается из мифологического контекста описаний окраин ойкумены и включается в исторический контекст у «врат Царьграда».

Нас не может удивлять, почему участники рейдов на византийские и другие города называли себя походным, а не племенным именем: ведь и в походах на запад скандинавы именовали себя викингами, а корабль был важнейшим символом в культуре Скандинавии начиная, по крайней мере, с бронзового века (Grumlin-Pedersen, hye 1995). Важнее то обстоятельство, почему на Востоке скандинавы не называли себя викингами. Шведский археолог Э. Нюлен, много времени посвятивший плаванию на воспроизведенном им «викингском» судне по рекам Восточной Европы, отметил, что там невозможно использовать «длинные» корабли, идущие в основном под парусом (Nylen 1987; ср.: Daggfeldt 1983): часто приходится плыть против течения рек, используя весла. Недаром Вещий Олег, согласно описанию его легендарного похода на Царьград — Константинополь в 907 г., заповедал дать грекам дань «на ключь» — уключину каждого боевого корабля, в котором сидело по 40 мужей (ПВЛ. С. 17) (рис. 16).

Недоумение вызывает подход к этой этимологии В. В. Седова: «Археолог не может согласиться с такими построениями. Если Ruotsi/Rootsi является общезападно-финским заимствованием, то оно должно было проникнуть из древнегерманского не в вендельско-викингское время, а раньше — до распада западнофинской общности, то есть до VII–VIII вв., когда уже началось становление отдельных языков прибалтийских финнов» (Седов 1999. С. 66). Исследователь смешивает здесь позиции археолога и филолога: с точки зрения археолога, контакты с германцами на Балтике были постоянными, начиная с бронзового века, что соответствует раннему проникновению обозначения шведов в прибалтийско-финские языки.

^{Рис. 16. Уключины из Гнёздова. Раскопки В. В. Мурашевой}

Весь традиционный быт руси, как он описан в восточных источниках IХ-Х вв. и особенно византийским императором Константином Багрянородным в середине Х в. (см. Константин Багрянородный, глава 9) был связан с походами на гребных судах и ежегодным сбором этих судов из земель данников-славян в подвластных руси городах и в столице Руси-государства — Киеве. Кнут-Олуф Фальк (Falk 1981) заметил, что сбор однодеревок на Руси середины Х в. и даже летописная формулировка, согласно которой три призванных князя «пояша по собη всю русь», напоминают ледунг — сбор ладей для ополчения в средневековой скандинавской традиции.