Русалка

– Разве неинтересно посмотреть на живую русалку? – тихо спросила Амелия.

– Нужно создать ажиотаж, – объяснил Барнум, – разжечь любопытство публики, возбудить аппетит. Леви, что ты думаешь насчёт танцовщиц?

Тут Леви слегка опешил, но вскоре заметил:

– Танцовщицы не пройдут, достопочтенные дамы будут возражать.

– Я имею в виду не танцовщиц кабаре, – пояснил Барнум, – а просто девиц в маскарадных костюмах, распевающих про Фиджи. Амелия может петь и танцевать среди них, а потом они отступят на задний план, она останется одна на сцене, и…

– Ну уж нет, – заявила Амелия.

Барнума так поразил её резкий ответ, что даже его приплюснутый нос побагровел.

– Что «нет»?

– Никаких танцев, – ответила Амелия. – Хотите танцовщиц на сцене – ваше дело, но только без меня.

Барнум прищурился и посмотрел на неё. Амелия не отвела глаз. Она его не боялась. Не для того она в одиночку переплывала океан, чтобы ею помыкали. Пусть знает это с самого начала.

Барнум открыл рот, наверняка, чтобы возразить ей, но Леви поднял руку.

– Не знаю пока про танцовщиц, когда мы переберемся в музей, но тут, в концертном зале, они ни к чему. Здесь мы проводим научную презентацию. Я как бы учёный из Лондона. Если мы превратим это в балаган, народ может не поверить своим глазам, когда Амелия превратится в русалку.

– Куда они денутся, – возразил Барнум. – Когда сами увидят, какие могут быть сомнения?

– Если перестараться пускать пыль в глаза, – терпеливо пояснил Леви, – они решат, что превращение – ещё один трюк.

– Наверное, тут ты прав, – согласился Барнум, покусывая кончик незажжённой сигары. – Ладно, оставим пока танцовщиц. Пока.

Последнее замечание явно предназначалось для Амелии.

– Мне все равно, когда и где вы решите устроить танцы, я в них не участвую, – отрезала она.

– Вы дали согласие на выступление, – заявил Барнум.

– Я согласилась выступать русалкой, а не танцовщицей. В моем контракте ничего про танцы не написано.

Барнум мрачно посмотрел на Леви, словно этот промах случился по его вине.

– Пойду-ка проверю, как идут работы с проклятым аквариумом, – сказал Барнум, переведя угрюмый взгляд на Амелию.

– Русалку без воды не покажешь, – отозвалась она.

Барнум пробормотал что-то невнятное и вышел из комнаты, про себя меча громы и молнии.

– Не беспокойтесь из-за него, – сказал Леви.

– И не думаю, – сказала Амелия.

– Я хотел сказать, не принимайте все это близко к сердцу, – пояснил Леви.

– Ни за что, – сказала Амелия. – Мистер Барнум привык, что все ему подчиняются. Но со мной так не выйдет.

Она помолчала и тут ей пришло в голову, что было бы вполне уместно поблагодарить Леви за то, что вступился за неё перед Барнумом.

– Я вам очень благодарна за помощь, мистер Лайман. Мне бы и в голову не пришло, что танцовщицы только вызовут лишние подозрения в обмане.

При официальном обращении в его глазах, как обычно, промелькнула печаль, но у неё язык не поворачивался назвать его по имени, дать ему повод излить свои чувства.

– Беда Барнума в том, что он хватается за всё подряд, но никогда не утруждается продумыванием мелочей, – сказал Леви. – И я с радостью помогу вам, миссис Дуглас. Мне это только приятно.

Тут он осёкся, хотя хотел бы сказать больше – лицо явственно выдавало страстное желание быть с ней рядом и какую-то надежду.

– Всего доброго, мистер Лайман, – попрощалась Амелия и неторопливо направилась к себе в комнату.

Это не было проявлением малодушия, но она не хотела замечать желания в его сердце. Ни к чему это, одно только горе принесёт, ведь ей придется отказать, какие бы предложения она не услышала и ранить его лучшие чувства. Обстановка и так была нервозной из-за подозрений Черити, претензий Барнума и собственных метаний Амелии по поводу дальнейших действий.

Ей так хотелось оказаться в море, хотя бы изредка и ненадолго, казалось, что там голова прояснится и станет проще всё обдумать как следует, но после Род-Айленда Барнум строго-настрого запретил даже приближаться к гавани.

– Я не потерплю, чтобы на вас бесплатно глазели всякие поганые матросы.

Амелия признавала, что в гавани было полно народу, ведь именно потому она отказалась тогда там продемонстрировать Барнуму и Леви русалочий облик. Но через эту гавань она попала в Нью-Йорк, понимала, как вести себя осторожно, и гораздо лучше Барнума представляла, какое там скопище людей и судов.

Ей нужно было ощутить свободу морских просторов. Она знала, что долго находиться в человечьем облике не смертельно, но порой становилось просто невыносимо. И дело даже не в отсутствии возможности поплавать – отсюда совершенно не видно воды, здесь не слышно шума прибоя, не чувствуется запах моря, а из-за вездесущих толп людей просто нечем дышать.

К тому же её тяготила обязанность проявлять учтивость и всё свободное от работы время проводить в гостиной с Черити и детьми. Амелия не желала заниматься рукоделием и с притворным интересом поддерживать беседы о погоде. Она не понимала, откуда Черити может знать что-нибудь про погоду, практически не показывая носу на улицу.