Русланъ и Людмила

Томилось тайною кручиной,

Искало Финскихъ береговъ.

Пора домой, сказалъ я, други!

Повсимъ праздныя кольчуги

Подъ снью хижины родной.

Сказалъ – и весла зашумли;

И страхъ оставя за собой,

Въ заливъ отчизны дорогой

Мы съ гордой радостью влетли.

Сбылись давнишнія мечты,

Сбылися пылкія желанья!

Минута сладкаго свиданья,

И для меня блеснула ты!

Къ ногамъ красавицы надменной

Принесъ я мечь окровавленной,

Кораллы, злато и жемчугъ;

Предъ нею, страстью упоенный,

Безмолвнымъ роемъ окруженный

Ея завистливыхъ подругъ,

Стоялъ я плнникомъ послушнымъ;

Но два скрылась отъ меня,

Промолвя съ видомъ равнодушнымъ:

Герой! я не люблю шебя!

Русланъ, не знаешь ты мученья

Любви, отверженной на вкъ.

Увы! ты не сносилъ презрнья.

И что же, странный человкъ!

И ты жъ тоскою сердце губишь.

Счастливецъ! ты любимъ, какъ любишь.

Къ чему разсказывать, мой сынъ,

Чего пересказать нтъ силы?

Ахъ! и теперь одинъ, одинъ,

Душой уснувъ, въ дверяхъ могилы,

Я помню горесть, и порой,

Какъ о минувшемъ мысль родится.

По бород моей сдой

Слеза тяжелая катится.

Но слушай: въ родин моей

Между пустынныхъ рыбарей

Наука дивная таится.

Подъ кровомъ вчной тишины,

Среди лсовъ, въ глуши далёкой

Живутъ сдые колдуны;

Къ ученью мудрости высокой

Вс мысли ихъ устремлены;

Все внемлетъ голосъ ихъ ужасный,

Что было и что будет вновь,

И грозной вол ихъ подвластны

И гробъ и самая любовь.

И я – любви искатель жадной —

Ршился въ грусти безотрадной

Наину чарами привлечь,

И въ гордомъ сердц двы хладной

Любовь волшебствами зажечь.

Спшилъ въ объятія свободы.

Въ уединенный мракъ лсовъ;

И тамъ, въ ученьи колдуновъ,

Провелъ невидимые годы.

Насталъ давно желанный мигъ,

И тайну страшную природы

Я свтлой мыслію постигъ —

Узналъ я силу заклинаньямъ.

– Внецъ любви! внецъ желаньямъ!

Теперь, Наина, ты моя!

Побда наша! думалъ я.

Но въ самомъ дл побдитель

Былъ Рокъ, упорный мой гонитель.

Въ надежд сладостныхъ наградъ,

Въ восторг пылкаго желанья,

Творю поспшно заклинанья,

Зову духовъ – и виноватъ! —

Безумный, дерзостный грабитель,

Достойный Черномора братъ,

Я сталъ Наины похититель.

Лишь загадалъ – во тм лсной

Стрла промчалась громовая,

Волшебный вихорь поднялъ вой,

Земля вздрогнула подъ ногой…

И вдругъ сидитъ передо мной

Старушка дряхлая, сдая,

Глазами впалыми сверкая,

Съ горбомъ, съ трясучей головой —

Печальной ветхости картина —

Ахъ, витязь! то была Наина!.....

Я ужаснулся и молчалъ,

Глазами страшный призракъ мрилъ,

Въ сомнньи все еще не врилъ,

И вдругъ заплакалъ, закричалъ:

Возможно ль! ахъ, Наина! ты ли!

Наина! гд твоя краса?

Скажи, ужели небеса

Тебя такъ страшно измнили?

Скажи, давно ль оставя свтъ

Разстался я съ душой и съ милой?

Давно ли?… – „Ровно сорокъ лтъ,

Былъ двы роковой отвтъ:

Сегодня семьдесять мн било.

Что длать! мн пищитъ она,

Толпою годы пролетли,

Прошла моя, твоя весна —

Мы оба постарть успли,

Но что же! право не бда

Неврной младости утрата.

Конечно, я теперь сда,

Немножко можетъ быть горбата;

Не то что въ старину была,

Не такъ жива, не такъ мила;

За то, (прибавила болтунья),

Открою тайну: я колдунья!“

И было въ самомъ дл такъ.

Нмой, недвижный передъ нею,

Я совершенный былъ дуракъ

Со всей премудростью моею,

Но вотъ забавно: колдовство

Вполн свершилось по несчастью.

Мое сдое божество

Ко мн пылало сильной страстью.

Могильнымъ голосомъ уродъ,

Скрививъ улыбкой страшный ротъ,

Бормочетъ мн любви признанье.

Вообрази мое страданье!

Я трепеталъ, потупя взоръ;

Она же съ кашлемъ продолжала

Тяжелый, страстный разговоръ:

„Такъ, сердце я теперь узнала,

Я вижу, врный другъ, оно

Для нжной страсти рождено;

Проснулись чувства, я сгараю,

Томлюсь желаньями любви….

Приди въ объятія мои….

О милый, милый! Умираю…..“

И между тмъ она, Русланъ,

Косилась томными глазами;

И между тмъ за мой кафтанъ

Держалась тощими руками;

И между тмъ – я обмиралъ,

Отъ ужаса зажмуря очи;

И вдругъ терпть не стало мочи;

Я съ крикомъ вырвался, бжалъ.

Она во слдъ: „о недостойный!

Ты возмутилъ мой вкъ спокойный,

Невинной двы ясны дни!

Добился ты любви Наины,

И презираешь – вотъ мущины!

Измной дышутъ вс они!

Увы! сама себя вини;

Онъ обольстилъ меня, несчастной!

Я отдалась любови страстной….

Измнникъ! извергъ! о позоръ!

Но трепещи, двичій воръ!“

Такъ мы разстались. Съ этихъ поръ

Живу въ моемъ уединень

Съ разочарованной душой;

И въ мір старцу утшенье

Природа, мудрость и покой.

Уже зоветъ меня могила,

Но чувства прежнія свои

Еще старушка не забыла,

И пламя поздное любви

Съ досады въ злобу превратила.

Душою черной зло любя,

Колдунья старая конечно

Возненавидитъ и тебя;

Но горе на земл не вчно.“ —

Нашъ витязь съ жадностью внималъ

Разсказы старца; ясны очи

Дремотой легкой не смыкалъ,

И тихаго полета ночи

Въ глубокой дум не слыхалъ.

Но день блистаетъ лучезарный….

Со вздохомъ витязь благодарный

Объемлетъ старца колдуна;

Душа надеждою полна;

Выходитъ вонъ. Ногами стиснулъ

Русланъ заржавшаго коня;

Въ сдл оправился, присвиснулъ:

„Отецъ мой, не оставь меня!“ —

И скачетъ по пустому лугу.

Сдой мудрецъ младому другу

Кричитъ вослдъ: „счастливый путь!

Прости! люби свою супругу,

Совтовъ старца не забудь!“

РУСЛАНЪ и ЛЮДМИЛА, ПСНЬ ВТОРАЯ.

Соперники въ искуств брани,

Не знайте мира межъ собой;

Несите мрачной слав дани,

И упивайтеся враждой!

Пусть міръ предъ вами цепенетъ,