Русская дива

Да, покончить жизнь самоубийством оказалось не так просто, как кажется на первый взгляд. Особенно если вы, щадя своих детей, хотите выдать самоубийство за случайную гибель. Хотя шок, в который привела Рубинчика его гэбэшная папка, был сильнее давешнего, в Киеве, скачка кровяного давления, он не смог послать свое тело под колеса машин, а в метро бдительные дежурные дважды отгоняли его от кромки перрона в момент стремительного появления поезда из туннеля.

Впрочем, эти неудачи происходили, возможно, еще и потому, что у Рубинчика еще было в запасе какое-то время. Старик, который принес ему ту роковую папку, хотя и отказался назвать свое имя, но сказал, что до ареста осталась неделя. Наверно, тот, кто послал этого старика, полагал, что Рубинчик использует это время на поиск высоких покровителей и организацию защиты или просто сбежит из Москвы, исчезнет, скроется. Но с тех пор, как он уволился из редакции и подал документы на эмиграцию, ни о каких высоких покровителях не могло быть и речи. И куда можно скрыться от КГБ?

Рубинчик слепо шел по московским улицам, зная, что видит эти улицы в последний раз, и глубоко, полной грудью затягиваясь сигаретой. Да, теперь, перед смертью он мог позволить себе эту роскошь! Все его маневры с запоем, вытрезвителями, справками об алкоголизме оказались ерундой, детскими игрушками, мальчишеским хорохорством. Полковник Барский, на чье имя были адресованы доносы и рапорты сибирских управлений КГБ о его, Рубинчика, «аморальном поведении», собрал на него досье, не оставляющее выхода. Почти половина див и апостолш его тайной Лиги любви раскололись и дали собственноручные показания о том, что он, Иосиф Рубин, заманил их в свой гостиничный номер и лишил девственности в точном соответствии с формулировкой 120-й статьи Уголовного кодекса — «для удовлетворения своей половой страсти». Чудовищный монстр, блядун и развратник, порочащий к тому же русскую историю и великий русский народ, возникал на страницах этих показаний — монстр, которого и сам Рубинчик запросто приговорил бы к высшей мере. И теперь это ощущение неотвратимо близкого конца его земной жизни наполняло Рубинчика пронзительным, как открытие, пониманием красоты земли, с которой он должен, вынужден уйти — ее высокого голубого неба, шелеста ветра в пыльных листьях тополей, терпкого вкуса табачного дыма и удивительно трогательной морды трамвая, который со звоном выскочил из-за угла. Все, все вокруг, даже то, что он раньше презирал и ненавидел: идиотские лозунги, славящие КПСС, скандально-стервозные очереди в магазинах, хамоватые взяточники-милиционеры — все вдруг обрело дополнительные краски живой жизни и света, как в галоскопическом кинотеатре, когда вы надеваете специальные галоскопические очки. Но как не можете вы прикоснуться там к этой ярко-объемной природе, так и Рубинчик уже ощущал себя вне этого мира, сторонним, а еще точнее — потусторонним

визитером и бесплотным духом.

Он умер. Правда, какая-то его оболочка еще осталась, она имела ноги и тащила их по улицам, бульварам и Садовому кольцу, но сам он — журналист, автор, полуэмигрант, отец двух детей и Учитель целого созвездия прекрасных русских див — этот Рубинчик уже умер, исчез, растворился в космосе. А ликвидация оболочки — вопрос двух-трех дней. Потому что нет у него иного выхода, не-ту! Господи, как глупо и безрассудно провел он время на этой прекрасной планете! Ничего не написал, не создал, а только гонялся за русскими девками, считая это подвигами по Божьему промыслу. Но теперь, обозрев свою жизнь глазами КГБ,

Рубинчик ясно представил себе, какой взрывчатой силы материал попал к ним в руки. Дело Дрейфуса, дело о убийстве христианских младенцев и прочие наветы антисемитов можно было оспаривать в судах и опровергать в прессе, но какой Золя, Горький, Генрих Белль или Эли Визенталь станет опровергать неопровержимое и защищать его, «совратителя» и «растлителя» русских дев? И пусть даже знаменитый философ Булгаков признавал, что между еврейством и русской душой есть какое-то мистическое и предустановленное Богом влечение — плевало КГБ на философов!

Судебный процесс превратит его в сексуального маньяка и выродка, и клеймо это, как позорная татуировка, ляжет на его детей и на всех евреев. Но — черта с два! Этого он не допустит! Если у Ильи Габая, еврейского правозащитника, хватило сил повеситься после очередного допроса в КГБ, если у машинистки Солженицына хватило отчаяния выброситься из окна в момент, когда гэбэшники вломились к ней в поисках рукописи «Архипелага ГУЛАГ», и если у Мусы Мамута, татарского активиста, хватило героизма заживо сжечь себя после очередного отказа властей вернуть татар в Крым, то и у него найдется сила швырнуть свою уже бесполезную телесную оболочку под колеса поезда или якобы случайно отравиться выхлопными газами в своем гараже, закрыв двери и «спьяну уснув» в машине…