Русская история: мифы и факты

Движение областников существовало вплоть до победы в Сибири большевиков. Летом 1918 г. областники вошли в состав Временного Сибирского правительства (существовало всего 4 месяца), принявшего 17 июля (4-го по ст. стилю) Декларацию о независимости Сибири (по сути, автономии). После установления Советской власти движение было запрещено. Областники немало сделали для культурного развития Сибири. В то же время их отрицательное отношение к роли Российского государства, преувеличение тягот колонизации для «инородцев» и мечты об отделении Сибири сейчас используют люди, способные принести народам Сибири лишь несчастья.

Советский период. Два послереволюционных десятилетия советские историки описывали негативные последствия присоединения Сибири. Марксисты школы Покровского рассматривали царскую Россию как «тюрьму народов», присоединение Сибири — как завоевание, ее освоение — как колонизацию «на костях инородцев», а управление царскими чиновниками — как время неслыханного произвола и грабежа. Подобные взгляды разделяли и историки-традиционалисты: В.И. Огородников, С.В. Бахрушин, С. А. Токарев, А.П. Окладников. Их позиция обусловлена не только конформизмом, но и сохранившимся с дореволюционных времен среди интеллигенции комплексом вины перед «униженными и оскорбленными».

Параллельно шло изучение сибирских архивов и накопление фактов, противоречащих «чёрной легенде» о русской колонизации Сибири. Но пересмотр «чёрной легенды» связан не с наукой, а с изменением сталинской национальной политики. В 1934 г. публикуется постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О преподавании гражданской истории в школах СССР» и в 1937 г. «Постановление Жюри Правительственной комиссии по конкурсу на лучший учебник для 3—4-го классов средней школы по истории СССР», где приобретения России в XVI — XVIII в. трактуется как «наименьшее зло» для присоединяемых народов. После публикации письма М.В. Нечкиной «К вопросу о формуле "наименьшее зло" в журнале «Вопросы истории» (1951) зло вообще изгоняется из оценок роста российского государства. Наступил период, сравнительно недолгий, ура-патриотических статей.

В 1960-е гг. положение в советской историографии нормализуется, признается, что Россия прирастала разными путями, хотя роль завоеваний преуменьшается. В это время известный сибиревед В.И. Шунков предложил «признать оправданным господство в нашей литературе термина "присоединение", поскольку он включает в себя «явления различного порядка — от прямого завоевания до добровольного вхождения». Применительно к Сибири понятие присоединение действительно хорошо подходило, поскольку включало всю мозаику вхождения народов в состав Российского государства.

Независимо от идеологических установок, советские учёные получили данные, заставлявшие скептически отнестись к двум постулатам «чёрной легенды» — завоеванию как способу присоединении Сибири и вымиранию сибирских аборигенов под русской властью. Завоеванию противоречили многочисленные факты невоенного подчинения сибирских племен Белому царю. Легенду о вымирании похоронило уникальное исследование Б.О. Долгих, рассчитавшего по ясачным книгам численность коренного населения Сибири в конце XVII в. Оказалось, что на территории Сибири и Дальнего Востока жило около 240 тысяч человек[191]

. Работа Долгих получила всемирное признание. Между тем, согласно Первой Всероссийской переписи 1897 г., в Сибири жило 822 тысячи коренных жителей[192]. Получается, что за 250 лет российского правления число «сибирских инородцев» выросло почти в 4 раза. Для сравнения в США и Канаде за тот же период число коренных жителей уменьшилось с 1,2 млн. (уцелевших после занесенных белыми эпидемий XVI в.) до 350 тысяч[193]

.

Советские историки собрали немало фактов, свидетельствующих, что далеко не все было плохо в управлении Сибирью в царское время, что были энергичные воеводы и даже такой выдающийся губернатор, как Муравьёв-Амурский, но выводы делали осторожно, с реверансами в сторону советской Сибири. В целом советская наука собрала огромный материал, во многом доказавший безосновательность «чёрной легенды» об освоении Сибири, но «неудобные» вопросы (войны с местными жителями, заслуги царских чиновников в освоении Сибири, процветание сибирского крестьянства) остались слабо затронутыми по идеологическим причинам. Подобная избирательность сделала советскую историографию уязвимой перед натиском нового поколения творцов «чёрной легенды», в изобилии появившихся после распада Советского Союза.