Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

«Возвращаясь в Петербург, Радищев сообщил, что вступил в гражданскую службу, не переставая при этом заниматься словесностью, – действительно, Радищев написал много, в частности он написал «Житие Федора Ушакова», своего друга, такая вот достаточно экзотическая вещь. «

Он женился, состояния было достаточно. В обществе он был уважаем как сочинитель. Граф Воронцов ему покровительствовал. Государыня знала его лично и определила в собственную канцелярию. Следуя обыкновенному ходу вещей, Радищев должен был достигнуть одной из первых степеней государственных. – То есть вы понимаете, что у этого человека карьера складывалась более чем благополучно, и ему был открыт тот путь, по которому потом прошел Державин. – Но судьба готовила ему иное. Он написал “Путешествие из Петербурга в Москву” – сатирическое воззвание к возмущению, напечатал в домашней типографии и спокойно пустил его в продажу

». И далее Александр свет-Сергеевич продолжает: «Если мысленно перенесемся мы к 1791 году, если вспомним тогдашние политические обстоятельства, если представим себе силу нашего правительства, наши законы, не изменившиеся со времен Петра I, их строгость, в то время еще не смягченную двадцатипятилетним царствованием Александра, самодержца, умевшего уважать человечество, – вот такая вот любопытная деталь, между прочим: насколько действительно легче стало при Александре, что мы с вами не очень-то знаем, 

– если подумаем, какие суровые люди окружали еще престол Екатерины, то преступление Радищева покажется нам действием сумасшедшего». Итак, он его поступок называет преступлением. В этом я вижу реверанс в сторону цензуры, я не думаю, что Пушкин сам так считал. «Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины!

» И далее следует фраза, которой в советских учебниках быть не могло, а именно: «Мы никогда не почитали Радищева великим человеком». А теперь смотрите дальше. Умение писать для цензуры – это очень красивое умение, и оно нужно не только в подцензурном обществе. Я в свое время делала серьезный научный доклад на серьезную научную тему, но мне надо было это делать перед человеком, с научной позицией которого я была не согласна, а он тут сидит, в первом ряду. Поэтому первый тезис идет такой, чтобы его успокоить, а дальше можно развивать мысль туда, куда тебе надо. Это прием довольно известный. Многие ему следуют, многие его изобретают совершенно самостоятельно. Смотрите, как это делает Александр свет-Сергеевич. Итак: «Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а “Путешествие в Москву” весьма посредственною книгою, – насчет посредственной книги я полностью согласна, – но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию», – вот с этим утверждением я согласна чуть более чем полностью. Заметьте, что раскрытие мысли противоречит исходному тезису. Мы его не считаем великим человеком, но он с духом необыкновенным и прочими исключительными качествами. Так мы считаем или не считаем его великим человеком?! Начали с одного утверждения, развернули в противоположность. Очень мило. По сути же, что это действительно удивительное самоотвержение – не поспоришь, человек себя этой книгой погубил. Дух необыкновенный – да, уж это точно.