Русская литература XIX века. 1850-1870: учебное пособие

И Несчастливцев, и Счастливцев уже при первом появлении в комедии раскрываются перед нами как личности многогранные. Автор замечает, что у Аркашки Счастливцева на плече «узел в цветном платке», а в этом узле, как выясняется, «библиотека» из «тридцати пьес с нотами». «И всё это ты стяжал?» – со свойственной ему высокопарностью вопрошает приятеля Несчастливцев. «И за грех не считаю, – парирует Аркашка, – жалованье задерживают». Здесь примечательно всё: и сам факт воровства, и то, что именно стяжал бедный актёр, и то, почему он это сделал. Всего несколькими репликами, несколькими штрихами Островский мастерски создает характер и судьбу своего незадачливого героя: конечно, Счастливцев нечист на руку, может украсть «во спасение», но, с другой стороны, украденные пьесы представляют для актера не материальный, а профессиональный интерес. В комментариях к собранию сочинений Островского

В.Я. Лакшин отмечает: «Аркашка: битый, униженный, насквозь земной, привыкший ценить мирские блага вплоть до жалкого прихлебательства и всё же сохранивший в этом своём ничтожестве обаяние простоты и здравого смысла, а к тому же еще и какой-то актёрский кодекс чести». Сюда нужно добавить: и искрометный юмор. Часто отвечает он на реплики Несчастливцева шуткой, иногда пустяковой и легковесной, а иногда и с горьким подтекстом.

Для Счастливцева сцена и жизнь – вещи несовместимые. Он практически не играет в жизни, разве только каламбурит по многолетней своей привычке к комизму. Иное дело – Несчастливцев, в котором человек и актёр неразделимы: иногда он пускается на сознательную игру, представляясь в поместье Гурмыжской богатым полковником, а чаще играет почти бессознательно, как бы забывая, что он не на сцене, что он не герой Шекспира или Шиллера, а только бедный провинциальный трагик. Именно он приносит с собой в этот «лес» для «своих» людей всё богатство высоких романтических драм, роли в которых стали для него непроизвольным выражением собственной человеческой сущности и отношения к жизни. Эстетика театра, которому он служит, определена в пьесе самим Несчастливцевым: «Да понимаешь ли ты, что такое драматическая актриса? Знаешь ли ты, Аркашка, какую актрису мне нужно? Душа мне, братец, нужна, жизнь, огонь… Бросится женщина в омут головой от любви – вот актриса. Да чтоб я сам видел, а то не поверю. Вытащу из омута, тогда поверю».

Исследователи творчества Островского неоднократно отмечали, что для поэтики «Леса» чрезвычайно существенны литературные переклички и ассоциации. Но, пожалуй, самое большое количество таких ассоциаций вызывает именно сцена встречи Счастливцева и Несчастливцева. Парность двух героев, двух сценических амплуа – комика и трагика – существует, наверное, столько, сколько существует театр, начиная с комедии дель арте. Сам Счастливцев называет себя Сганарелем, сразу вызывая в памяти читателя мольеровские комедии. И, наконец, уже в современной Островскому критике было отмечено сближение Несчастливцева и Счастливцева со знаменитыми героями «Дон Кихота». Параллели между актерами из «Леса» и персонажами романа Сервантеса проводил, как известно, и В.Э. Мейерхольд.

«В этом актере есть что-то рыцарское, донкихотское, – комментирует В.Я. Лакшин. – Его возвышенная риторика иной раз смешна, театральна, а поступки порой напоминают бой с ветряными мельницами – пусть! Зато чистота, благородство его побуждений ставят его на высокий человеческий пьедестал. […] И конечно, как пересмешничающая тень, как комические обертоны трагического баса, как Санчо Панса при своем Дон Кихоте, вьется рядом с ним Ар кашка».

Литературоведы, анализируя композицию «Леса», не раз отмечали, что во второе действие Островский выделил всего лишь две сцены: объяснение Петра и Аксюши и встречу Счастливцева и Несчастливцева, тем самым подчеркивая особую значимость этих двух явлений. И действительно, без этой встречи художественное пространство пьесы как бы сузилось, ограничилось бы рамками усадьбы. Но автор превращает его поистине в пространство всероссийское; «От Вологды до Керчи и от Керчи до Вологды». Бродячая актёрская каста в лице Аркашки и Геннадия Демьяныча, исходившая Россию вдоль и поперек, необходима здесь Островскому, потому что эти скитальцы – люди с собственными нравственными принципами, которые никак не согласуются с принципами «своих» людей. Они видят ценность не в деньгах и вещах. Для них устроенность, сытость, покой невозможны, о чем свидетельствует рассказ Счастливцева о недолгом его житье-бытье у родных. Артистизм их натур вечно требует новых впечатлений, сильных чувств, забавных и печальных приключений.

Поэтому именно актеры, придя в усадьбу Пеньки, становятся главными действующими лицами «Леса». Несчатливцеву суждено здесь спасти несчастных влюбленных, произнести в финале свой самый лучший в жизни монолог и восторжествовать с помощью своего высокого искусства над жалким житейским комедиантством гурмыжских и булановых, над «миром сов и филинов», над миром, где «всё в порядке».