Русская полиция

 Так, один из полицейских лагеря в селе Спаек Смоленской области, бывший курсант Московского военного училища имени Верховного Совета СССР Кирилл Клишин на допросе в НКВД объяснял свое предательство следующим образом: «Поступил полицейским в лагерь военнопленных, выполнял требования немцев, избивал русских военнопленных ради спасения своей жизни». Исследователь А. Шнеер замечает, что «голод — лишь одна из основных причин вступления в лагерную полицию. Многие, уверовавшие в победу немцев, шли на сотрудничество, считая, что надо приспосабливаться к новой власти и стоит начинать с лагеря»[46].

Действительно, ряд «оправдавших доверие» на должностях лагерных полицейских впоследствии были освобождены и стали стражами порядка в городской или сельской полиции. Например, Елизар Романович Филипиков, бывший майор Красной армии, вначале был начальником полиции лагеря военнопленных в городе Великие Луки, выявлял коммунистов, политработников и евреев, а впоследствии был назначен начальником городской полиции[47].

Шнеер приводит многочисленные случаи, когда за право стать пособником оккупантов между военнопленными разгоралось нешуточное соперничество. К примеру, в шталаге № 326 в Зенне «начался конфликт между русскими и украинцами: почему для полиции отбирали только украинцев? Дело дошло до настоящего побоища между пленными, и для его прекращения немецкая охрана была вынуждена применить оружие»[48].

Бывший редактор орловской оккупационной газеты «Речь» В. Самарин в своих послевоенных воспоминаниях условно разделил сотрудников русской полиции на четыре категории. Первую, по его мнению, составляли убежденные антибольшевики, патриоты, боровшиеся против большевизма, а не служившие немцам. Вторая категория была представлена антибольшевиками, считавшими, что они должны мстить. Они нередко совершали жестокости и ничего, кроме вреда, не приносили. Третья категория — люди, работавшие в полиции для того, чтобы «не умереть с голоду и не ехать в Германию». Четвертую категорию составляли агенты партизан и подпольщиков. Основная их задача заключалась в натравливании немцев на население и население на немцев, а также «получать нужную подполью информацию»[49].

В свою очередь представители партизанского движения в своих воспоминаниях не жалели черной краски и жестких эпитетов в адрес полицейских. Так, начальник штаба брянского партизанского отряда им. Щорса (в последующем партизанской бригады им. Щорса) В.А. Андреев[50]

писал: «Нас, участников партизанской борьбы, до глубины возмущало то, что среди русских людей находились отщепенцы, которые шли на немецкую службу. Они вербовались из числа забулдыг, преступников или кулацких отпрысков. Отыщут, бывало, гитлеровцы такого проходимца, назовут его полицейским, вручат ему бумагу с фашистским орлом и свастикой, дадут винтовку с одним-двумя патронами, и заново испеченный служака начинает властвовать»[51].

И. Ильиных, воевавший в составе 4-й Клетнянской партизанской бригады (Орловская область), вспоминал: «С оккупацией из всех щелей вылезли подонки, уголовные преступники. С их помощью фашисты огнем и мечом стали насаждать в районе «новый порядок». По окрестным селам разъезжали вооруженные банды, сгоняли жителей и объявляли им о создании волостных управ и назначении старост»[52].

Командир Житомирского партизанского соединения А. Сабуров, начинавший войну в лесах Орловской области, отмечал: «Да, немцы назначают полицейских, старост, бургомистров, даже городскую управу. Но что это за люди? Это преступники, бежавшие из тюрьмы, бывшие кулаки, эмигранты. Да, эмигранты. Их привозят в Советскую Россию из Франции, Германии, Чехии, Венгрии, Австрии, — отовсюду. Они выдают себя за советских людей, становятся во главе самоуправлений и не смеют шага шагнуть без разрешения фашистского начальства»[53].

Составители сборника очерков истории органов внутренних дел Ставропольского края пишут: «Вступившие на территорию края оккупанты разместили свои службы безопасности, гестапо, полицию в сохранившихся зданиях органов внутренних дел. Оккупанты приняли меры по организации полиции и привлечению в нее местного населения. В нее вербовались, прежде всего, недовольные Советской властью, репрессированные, обиженные, осужденные, высланные во время коллективизации, раскулаченные, дезертиры, уголовники и т.д. Кроме того, оккупанты привлекали к сотрудничеству людей различными посулами: оплатой, пайком, а также угрозами. И это им в значительной мере удавалось сделать»[54].

^{В лагере для советских военнопленных. 1941 год}

Таким образом, по убеждению указанных авторов, личный состав русской полиции набирался из числа опустившихся и деградировавших индивидов, а также социально и политически чуждых элементов[55]. Так ли это было на самом деле?