Русская революция. Политэкономия истории

Именно эта экономическая функция «социальной справедливости» по мысли президента США Ф. Рузвельта, должна была вывести Америку из Великой Депрессии 1930-х гг.: «покупательная способность народа — это та почва, на которой произрастает процветание страны»[3250]. Американский президент чуть-ли не дословно цитировал работу К. Маркса «Заработная плата, цена и прибыль», он требовал уничтожить: ««торговый барьер»… у себя дома… Повышение заработной платы рабочих… и сокращение рабочего дня могут почти в одночасье превратить самых низкооплачиваемых рабочих в реальных покупателей… на миллиарды долларов. Такое увеличение объема реализации должно привести к столь большому снижению издержек производства, что даже значительный рост затрат на оплату труда производители смогут покрыть без повышения розничных цен…, (необходимо) повысить доходы самых низкооплачиваемых рабочих…, чтобы обеспечить полную производственную нагрузку нашим фабрикам и фермам»[3251].

Однако одновременно по всей экономике повысить доходы Труда, в рыночных условиях, ни благими пожеланиями, ни директивными указаниями, ни даже забастовочным движением невозможно, и тогда эту перераспределительную функцию берут на себя налоги.

Наглядно, эффект экономической функции «социальной справедливости», демонстрировал пример послевоенной Франции, которая, по словам Т. Пикетти, на протяжении всего Славного тридцатилетия (1950–1970-е гг.) показывала «очень сильный экономический рост (самый быстрый в ее истории), жила в смешанной экономической системе, при капитализме, без капиталистов или, по крайней мере, при государственном капитализме, в котором частные собственники не обладали контролем над крупными предприятиями»[3252].

«Самое значительное и важное объяснение, — этого факта, по мнению Т. Пикетти, — заключается в том, что в течение минувшего столетия были введены значительные налоги на капитал и получаемые с него доходы… Простоты ради можно принять, что средний уровень налогообложения на доходность капитала был очень близок к 0 % вплоть до 1900–1910-х годов (в любом случае ниже 5 %), затем в 1950–1980-е годы достиг в богатых странах примерно 30 %…»[3253].

Гр. 21.

Верхняя ставка налога на наследство в 1900–2013 гг.[3254]

Результаты исследований А. Алезина и Д. Родрика (1994 г.), полученные на основании сопоставления данных по 65 промышленно развитым странам, за 1960–1985 гг., подтверждают эти выводы. Они говорят о том, что темпы экономического роста, в этот период, были обратно пропорциональны уровню концентрации капитала, т. е. чем ниже был уровень неравенства, тем выше были темпы экономического роста[3255].

Продвинутый критик скажет, что уровень налогообложения зависит не от желания социалистов, а от уровня экономического развития, и будет в определенной степени прав. Действительно величина предельной налоговой нагрузки определяется, прежде всего, уровнем производительности труда. Но уровень экономического развития определяет только имеющиеся возможности, использует их общество или нет, и в каком направлении, зависит от сил двигающих его развитием.

Решающую роль в определении этих сил сыграл моральный авторитет большевизма, который привел к парадоксальному характеру борьбы с ним: для того, что бы победить большевизм, провозглашали его противники, — необходимо воплотить его идеи сверху, не дожидаясь пока это будет сделано снизу. И именно к этой «революции сверху» призывал президент США В. Вильсон: «мы будем…… лечить мир, охваченный духом восстания против крупного капитала… Справедливый мир и лучший порядок, необходимы для борьбы против большевизма»[3256]. В 1918 г. В. Вильсон вновь повторял: единственный путь предотвращения коммунизма заключается в принятии некоторых мер в его духе[3257]

.

Спустя 20 лет другой президент Ф. Рузвельт, проводя радикальные социальные преобразования, будет объяснять их словами: «Я борюсь с коммунизмом… Я хочу спасти нашу капиталистическую систему»[3258]. Объясняя это противоречие, Дж. Спарго в своей нашумевшей книге «Большевизм. Враг политической и индустриальной демократии» писал: «лучшее, что может быть сделано — это не попытки утопить его в крови, а мужественное и последовательное уничтожение социального угнетения, нищеты и рабства, которые доводят людей до душевного отчаяния, приводящего людей к большевизму»[3259].

Ренессанс Демократии