Русская революция. Политэкономия истории

«Реформация Капитализма» должна была разрешить две ключевых проблемы, без решения которых дальнейшее развитие человечества было невозможно: социальной справедливости и обеспечения экономического роста:

Равенство и братство

Век девятнадцатый, железный…Век буржуазного богатства

(Растущего незримо зла!).Под знаком равенства и братстваЗдесь зрели темные дела.А. Блок, «Возмездие» 1911 г.

Вопрос о социальной справедливости впервые поставила Французская революция, провозгласившая принцип «равенства и братства». Однако, как отмечает Т. Пикетти, «очень высокая степень неравенства в капитале, наблюдавшаяся в XIX веке, в определенном смысле свидетельствует о провале Французской революции… В XIX веке, и в Прекрасную эпоху неравенство в состояниях в республиканской Франции было почти столь же сильным, как и в монархической Великобритании»[3219]. Причина этого заключалась в том, указывал А. Франс, что поскольку «богачи не желали вносить справедливую долю налогов, то бедняки по-прежнему платили за них»[3220].

Вместо «равенства и братства» мир стремительно скатывался к прямо противоположной альтернативе, о которой Джек Лондон писал в 1908 г.: «Капитализм почитался социологами тех времен кульминационной точкой буржуазного государства. Следом за капитализмом должен был прийти социализм…, цветок, взлелеянный столетиями — братство людей. А вместо этого, к нашему удивлению и ужасу, а тем более к удивлению и ужасу современников тех событий, капитализм, созревший для распада, дал еще один чудовищный побег — олигархию». «Я жду прихода каких-то гигантских и грозных событий, тени которых уже сегодня омрачают горизонт, — назовем это угрозой олигархии — дальше я не смею идти в своих предположениях. Трудно даже представить себе ее характер и природу…»[3221]

.

Теоретические основы олигархии в 1911 г. сформулирует немецкий социолог Р. Михельс, в своей книге «Социология политической партии в условиях современной демократии», в которой он обосновал «железный закон олигархии». Франко-итальянский экономист В. Парето в свою очередь, вывел неумолимость «стабильности неравенства, которое, по его мнению, бесполезно пытаться изменить»[3222].

Продолжающийся рост неравенства наглядно демонстрировали показатели самой демократической и капиталистической страны в мире — Соединенных Штатов Америки: если в 1893 г. 71 % национального богатства принадлежал 9 % американцев, то 10 лет спустя уже–87 % и лишь–1 %[3223]. «В период с 1870 по1914 год мы можем наблюдать в лучшем случае стабилизацию неравенства на чрезвычайно высоком уровне, а в отдельных случаях — бесконечное увеличение неравенства по спирали, сопровождавшееся все более высокой концентрацией имущества. Трудно сказать, — отмечает Т. Пикетти, — к чему бы привела эта траектория, если бы не последовавшие за катастрофой 1914–1918 годов экономические и политические потрясения, которые сегодня, в свете исторического анализа и с высоты прошедшего времени, представляются единственными с начала промышленной революции силами, способствовавшими уменьшению неравенства»[3224].

Кризис Капитализма XIX в. привел к Первой мировой войне и разрушению всех его экономических, социальных и политических основ. И прежде всего «война, — отмечает американский экономист Р. Хиггс, — навсегда изменила источники доходов федерального бюджета: место налогов на потребление (в том числе ввозных пошлин) заняли налоги на доходы, на прибыль и на наследство, особенно сильно обременявшие состоятельных людей и лиц, получающих высокие доходы»[3225]

.

Отношение к «прогрессивному налогообложению…, — подтверждает Т. Пикетти, — изменила лишь Первая мировая война»[3226]. Однако сама по себе война была только временным потрясением. После войны, замечал ближайший друг президента, американский посол в Лондоне У. Пэйдж, «Преступная роскошь богатых не утвердится снова (лишь) на некоторое время…»[3227]. «Почему же уровень имущественного неравенства, наблюдавшийся в прошлом, — до войны, задается вопросом Т. Пикетти, — не был достигнут вновь?»[3228]

Основной причиной, отвечает на свой вопрос Пикетти, стал взрывной рост социального движения, потрясший все страны, принявшие участие в мировой войне: «волны забастовок грозили парализовать страну», «именно в этом хаотическом и взрывоопасном политическом контексте, на который так же оказала влияние большевистская революция 1917 года, и появился прогрессивный налог в своей современной форме»[3229]. (Гр. 19)