Русская революция. Политэкономия истории

Понимание ультимативного тона Родзянко дает история окончания русско-японской войны, которая была еще свежа в памяти: после того как «был подписан мирный договор с Японией на условиях, довольно выгодных для России. Российские революционные партии, — отмечал Т. Шанин, — очутились неожиданно посреди стремительно усилившегося массового противостояния, с горьким чувством слабости, организационной беспомощности и упущенных возможностей»[574].

Охранное отделение если и не в деталях, то в общем было в курсе готовившихся событий, об этом говорят донесения К. Глобачева января-февраля 1917 г. Так 19 января он сообщал: «действительно возможно, что роспуск Государственной Думы послужит сигналом для вспышки революционного брожения и приведет к тому, что Правительству придется бороться не с ничтожной кучкой оторванных от большинства населения членов Думы, а со всей Россией»[575];

26 января Глобачев доносил, что между Родзянко и Гучковым уже началась борьба за будущую власть: эти «две исключительно серьезные общественные группы самым коренным образом расходятся по вопросу о том, как разделить «шкуру медведя»»[576]

. При этом «всем крайне хотелось бы предоставить право первой и решительной «боевой встречи» с обороняющимся правительством кому угодно, но не себе, и потом уже, когда передовые борцы «свалят власть» и расчистят своими телами дорогу к «светлому будущему» — предложить свои услуги стране на роли «опытных и сведущих государственных строителей»…»[577].

В докладе охранного отделения указывалось, что группа Гучкова «все надежды… возлагает на дворцовый переворот силами по крайней мере одного-двух сочувствующих полков»[578]. Согласно материалам следственной комиссии Временного правительства: «Гучков надеялся, что армия за небольшим исключением одобрит дворцовый переворот, сопровождаемый каким-нибудь террористическим актом (совершенным (например) собственными телохранителями царя, как в восемнадцатом веке…). Одновременно с помощью солдат следовало арестовать правительство, а потом объявить о дворцовом перевороте и составе нового правительства»[579]

.

В свою очередь группа Родзянко, по данным охранного отделения, опиралась на рабочие группы ВПК, которые должны были организовать мирное шествие в день открытия Государственной думы (14 февраля) и выразить «категорическую решимость поддержать Государственную Думу в ее борьбе с ныне существующим Правительством»[580]. Непосредственным следствием этого доклада стал арест рабочей группы 27 января. Однако, несмотря на это, в своих докладах от 5–7 февраля Глобачев предупреждал, что при высокой инфляции и продовольственных затруднениях, «следует считать неизбежными стачки… и попытки устроить шествие (рабочих) к Таврическому Дворцу, не останавливаясь даже перед столкновениями с полицией и войсками»[581], «дабы кровавые события», подтолкнули «страну к революционному перевороту в пользу буржуазных слоев»[582].