Русская революция. Политэкономия истории

«Очереди за хлебом стояли круглые сутки, и не каждый день в булочной продавался хлеб, — вспоминали москвичи, очевидцы событий января-февраля 1917 г., — Я сам видел, как человек умер в очереди, люди оттащили его в сторону, не уделив ему и десяти минут времени, и снова уткнулись в спины друг другу — дома ждали голодные дети. Случаи голодной смерти уже никого не удивляли»[552].

Проблемы с продовольствием дошли даже до армии, о чем свидетельствовала, например, справка главного полевого интенданта 16 декабря 1916 г. с предложением снизить ежедневную дачу хлеба с нормативных 3 до 2,5 фунтов[553], или решение совещания Ставки верховного главнокомандующего от 16–17 февраля 1917 г.: «Довести число постных дней в неделю до трех, а в тыловом районе до четырех-пяти»

[554].

«Рост дороговизны и повторные неудачи правительственных мероприятий по борьбе с исчезновением продуктов вызвали еще перед Рождеством резкую волну недовольства… — сообщал секретный доклад Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в столице, от 19 января 1917 г., — Население открыто (на улицах, в трамваях, в театрах, магазинах) критикует в недопустимом по резкости тоне все Правительственные мероприятия»[555]. Главнокомандующий Северным фронтом Н. Рузский на совещании в Ставке докладывал: «Общее мнение таково, что у нас все есть, только нельзя получить. В Петрограде, например, бедный стонет, а богатый все может иметь. У нас нет внутренней организации…»[556]

.

В феврале 1917 г. пензенский губернатор Евреинов телеграммой сообщал «о начавшейся голодовке в городах и больших поселках губернии, о совершенно безвыходном положении населения»[557]. Подобная ситуация с продовольствием, отмечает С. Касимов, наблюдалась по всем центральным земледельческим губерниям: угроза голода к февралю 1917 г. нависла повсеместно, кое-где, особенно в крупных городах, он уже начался[558].

«С каждым днем продовольственный вопрос становится острее, заставляет обывателя ругать всех лиц, так или иначе имеющих касательство к продовольствию, самыми нецензурными выражениями», — доносило охранное отделение 5 февраля 1917 г., — «Новый взрыв недовольства» новым повышением цен и исчезновением с рынка предметов первой необходимости охватил «даже консервативные слои чиновничества… Никогда еще не было столько ругани, драм и скандалов, как в настоящее время… Если население еще не устраивает голодные бунты, то это еще не означает, что оно их не устроит в самом ближайшем будущем. Озлобление растет, и конца его росту не видать»[559].

Революция

Масса двинулась сама, повинуясь какому-то безотчетному внутреннему порыву… Ни одна партия при всем желании присвоить себе эту честь не могла…, стихийное движение, сразу испепелившее старую власть без остатка.

В. Станкевич[560]

По свидетельству лидеров всех политических сил Февральская революция произошла совершенно неожиданно и стихийно: «Революция ударила как гром с ясного неба, — вспоминал член ЦК партии эсеров В. Зензинов, — и застала врасплох не только правительство и Думу, но и существующие общественные организации»[561]. По словам видного представителя либеральных деловых кругов А. Бубликова, все «думали, что самые «беспорядки» были инсценированы правительством… Намечалось будто бы, что ссылаясь на угрозу революции, русское императорское правительство потребует от союзников согласия на заключение им сепаратного мира»[562].