Русская рулетка

Если Маша хочет заниматься политикой, то пусть занимается, это её личное дело. Ане это, во-первых, не интересно, во-вторых, кроме семейных забот, которые теперь навалятся на неё, есть театр, есть спектакли, есть работа, которая стоит выше рассуждений незнакомых дамочек о том, кто должен стать символом будущих преобразований России, облезлый голубь или жирная, с голыми ногами, курица.

Каждому времени — свои игры.

Да потом у неё сегодня свидание с Иваном Костюриным, вечером она приведёт Ивана в театр, усадит во второй ряд, на крайнее правое место, в угол, и будет краском, красный командир Костюрин, смотреть лихой песенный спектакль про нравы европейского города Вены прошлого века и приключения героев, которых, как подозревала Аня, никогда не было в жизни… Но очень уж они были хороши, очень уж зажигательно говорили и пели, у Ани иногда в виски натекало что-то тёплое, щемящее. Скорее всего это были слёзы. Неужели тех людей, героев, что колдовали и изумляли народ, никогда не было в жизни, неужели всё это придумано одним умным человеком — автором водевиля?

Нет, в это верить не хотелось. Аня и не верила. Костюрин старше, мудрее, проницательнее, он во всём разберётся.

В половине первого дня, когда с неба прекратил падать неприятный серый дождик и в раздвинувшуюся прореху, окаймлённую рваной ватой, выглянуло крохотное, совсем не летнее солнышко, к театру подъехал автомобиль — допотопный «руссо-балт», окрашенный в тусклый зелёный цвет, краска была неродная, что означало — автомобиль этот ремонтировали не раз и не два, и после каждого ремонта, чтобы он выглядел прилично, красили вновь.

Из автомобиля, дребезжаще хлопнув дверями, вышли двое в одинаковых брезентовых фуражках, в сапогах, сшитых из того же материала, проследовали к главному входу в театр (собственно, дверей у театра было две — парадная и чёрная). Там, за дверью, сидела старушка Марфа Марфовна (странное отчество, не правда ли?), обратились к ней вежливо, как в водевиле:

— Скажите, любезная сударыня, где нам можно отыскать Анну Сергеевну Завьялову?

— Кого? — испуганно округлила глаза старушка. — Какую такую Анну, да ещё Сергеевну? — Сбросила с колен шерстяной клубок с вязаньем, который проворным маленьким ёжиком поспешил откатиться в сторону. — Нету у нас таких.

— Быть того не может, — произнёс старший из чекистов, наряженный в фуражку потемнее цветом, а вот сапоги его, брезентовые, модные — мода на брезент вообще пошла по всей России, — были светлее тоном, чем у напарника. Видать, кожа у чекистов кончилась, раз перешли на брезент. — Здесь она работает, здесь! — Он вытащил из кармана разлинованную конторскую бумагу, глянул в неё. — В тиатре!

— В тиятре? — малость поиздевалась над гостем Марфа Марфовна.

— Так точно, в тиятре, — подтвердил чекист.

— Это кто ж такая будет? — продолжала недоумевать бабка.

— Ты, старуха, нам пейсы не крути, — строго предупредил старший чекист, угрожающе похлопал рукой по кобуре, — не то живо, раз-два, и ты окажешься там, где надо.

— Мать моя незабвенная, — тонко, напуганным голосом пропела Марфа Марфовна, — зачем же мне вас дурить, когда я сама и без того дурочка. Нет у нас такой. Хотя… — она сморщила и без того печёный, весь в морщинах лоб, прижала к губам палец, что-то соображая.

— Ну! — напряжённо подался вперёд старший. — Вещай!

— Может, это Анька из костюмерки? Только Сергеевна ли она? Я, например, никогда не слышала, что она Сергеевна… Ни от одного человека!

— А где, говоришь, находится ваша костюмерка?

— В нижнем помещении.

— Это что, подвал?

— Да вроде того.

— Веди!

— Не могу, милок, я на посту, — воспротивилась чекистскому велению Марфа Марфовна. — А вы идите, идите — не ошибётесь, найдёте костюмерку без меня. Это очень просто. — Бабка, кряхтя, подняла с пола клубок шерсти, но тут же выпустила его из узловатых, измятых болезнями пальцев, выругалась: — Вот балда криворукая!

Аня умела более-менее сносно шить, так считала она сама, люди же, знающие Аню Завьялову, считали, что шьёт она просто великолепно, руки у неё — волшебные. В эти минуты она подумывала о том, что неплохо бы взять из театрального реквизита платье, — может быть, даже бархатное или шёлковое, малость подогнать его по фигуре и всё, можно идти под венец… А можно взять платье не из бархата, а из тонкой шерсти — такие тоже есть в театральном гардеробе, их целых два, очень красивые платья, — или из французской жаккардовой ткани… Анино лицо расцвело в счастливой улыбке, она не удержалась, запела ладным, очень приятным голосом:

Сойдёт ли ночь на землю ясная,

Звёзд много блещет в небесах,

Но ты одна, моя прекрасная,

Горишь в отрадных мне лучах.

Найти бы свою звёздочку на небе и хотя бы одним глазком взглянуть на неё. Ведь у каждого человека есть, говорят, в горних высях своя звезда. И все звезды эти — разные, одна никак не похожа на другую. И ещё интересно, далеко ли её звезда отстоит от звезды Вани Костюрина?

Твоих лучей небесной силою,

Вся жизнь моя озарена,

Умру ли я, ты над могилою

Гори, гори, моя звезда!