Русская сказка. Избранные мастера

Эта мечтательность и некоторая даже порой сентиментальность героев Сороковикова находят полное отражение и в его словесной структуре, на которой отчетливо сказалась и книжная стихия. Особенно отчетливо это проявилось в сентиментальности описания могучего богатыря, Самойлы Кузнецова (см. № 36); он горько рыдает при неудачах с изготовленным для него оружием, целует свою палицу и т. д. Встречаются иногда у него и обороты, еще не отстоявшиеся, видимо, еще органически им неусвоенные: «настал роковой момент етого зверя», мышка передает добытый ею перстень «с нижайшим почтением» и пр. Но, в общем, язык Е. И. Сороковикова — яркий пример, как сильно и цепко вклиняется городской язык в речь деревни.[57]

Но, в отличие от безземельного Антона Чирошника, Егор Иванович не оторван от своей среды; наоборот, он очень тесно чувствует эту связь и подчеркивает ее и в своих сказках. Так, весь идейный смысл сказки о Самойле Кузнецове сводится к победе простого, «неотесанного» мужика над сильным и знатным богатырем («Ничего, — сказал Самойло Кузнецов, — увидите, чем мужик будет пахнуть!») Такие реминисценции, подчеркивающие тесную связь сказочника со своей средой, неоднократно встречаются и в других его сказках.

37. САМОЙЛО КУЗНЕЦОВ

НЕ в котором было царстве, не в котором было государстве, — именно в том, в котором мы живем, жил был крестьянин со старухою. Конечно, они, вот, люди были старые, не было у них детей, то они стали церковь строить и верха̀ золотить. Бог услышал молитву их, даровал им сына. Назвали этому сыну имя Самойло. Ну, конечно, не величали, а по фамилии его прозвали: Самойло Кузнецов.

Етот у них сын не по дням и не по часам рос, значит, он. Как пшаничное тесто на опаре. Ходил ихний сынишко в лес, ходил он уже с товарищами, с ребятами. Частенько ети забавы приходились всем не по сердцу: куво хватит за руку, у туво рука прочь: куво хватит за ногу, у тово нуга прочь. Стали приходить отцы и матери жаловаться на ихнего сына. Чтобы они уняли своего сына от едаких шуток. Сын ихой ни чего не понимает. Так что изо дня творит ети беды.

Потом, невзадолго отец у него скончался. Мать стала отвлекать от етих забав. «Вот што — говорит — Самойлушка, — оставь шалить с товарищами со своими. Я — говорит — лучше закажу тебе игрушку сделать у кузнеца». И она пошла к кузнецу, заставила сделать палку железную в три пуда.

Кузнец сковал ей палку в три пуда. Которую она едва домой принесла. Вот сын взял ету палку и стал потряхивать. «Вот — говорит — мама, теперя мне ета забава будет по сердцу!» Ушол он в чистое поле, один с етой палкой, и удумал он попробовать бросить ету палку. Размахал ковда он ету палку, только лишь ветер загудел. Думал он палку бросить на восток или на запад. Да подумал: «Однако напрасно. Если только я брошу — подумал — только мне ее и не найти. Пропадет моя забава!» Удумал бросить ее вверх. Котора и до сия время нету. Улетела безызвестно и не воротилась сверху.

Жалко стало ему палку. Воротился он, конечно, домой и стал плакать и так он плакал, — едва ли кто когда плакал. Приходит с жалобой домой к матери. Говорит матери со слезами: «Нет, ето уже, мама, не забава! Ты уж сделай мне палку такую, котора чтоб не улетела никуда». — «А каку же, сынок, нам сделать палку? Ведь нам железа-то не́где взять». Сын ей говорит: «Уж сковать, так сковать, чтоб не было убытку, чтоб не утеривалась. Да уж скуй почижеле!» — «Ты скажи уж, сынок, какой тебе вес надобен?» — «Тогда уж куй ее не в три пуда, а куй в тридцать три пуда!»

И потом кузнец сковал палку в тридцать три пуда. (Ковал, конечно, уж не один кузнец, а подмастерья у его были.) Потом приходит мать и говорит: «Готова, сынок, палка! Только я уж не принесу, иди сам!» Сын с радостей побежал, не знает, што и делать. Прибегает. Кузнец показывает ему ету палку. Берет Самойло Кузнецов ету палку с довольным видом, конечно. Стал потряхивать етой палкой в кузнице, даже и кузнец стал обидиться. «Так уж будешь — говорит — потряхивать етой палкой, пожалуй, и кузнецу мою размечешь. Пожалуста, уж тогда можешь выйти на двор!»

Заинтересовались все кузнецы и подмастерья, вышли за ним, когда он стал махать етой палкой, совсем не в состоянии могли тут люди стоять. Кто попадал, кто смеялся, кто хохотал, кто плакал от страху. Потом он уж видит: дело неладно. Остановился махать етой палкой. Когда уступился и кузницы стали его угуваривать, штоб он уходил отсюдова с ей.

Стал думать он, как бы уединиться пода́ле, штоб уж тут никто его не видал. Вот и сдумал он сбросить ету палку вверх. День ждет, другой ждет, и на третий день, значит, палка летит его обратно. Он и думает: «Вот так забава — хороша!» А когда стала долетать она, он придумал подставить голову. Ударилась палка о голову и вся в мелкие дребезги разбилась. Которы крупны он подобрал, а которы мелочь — и не собрал.