Русская сказка. Избранные мастера

6. Барин и мужик (Анд. 1529 II). Аналогичный вариант представлен в сборнике

Иваницкого «Материалы по этнографии Вологодской губ.» № 45. В этой сказке жертвой хитрого мужика является уже не барин, а поп.

7. Про нужду (Анд

. 1528 I). В имеющихся сборниках не находим соответственных сходных текстов, но, несомненно, они существуют. Имеется лубок «Сказка о том, как нужда скачет, нужда плачет, нужда песенки поет» (изд. 1859 г.). Из частичных совпадений можно указать сюжет «шутки дома оставил: мошеник просит у барина лошадь съездить домой за шутками и не возвращается» (Анд. 1528).

СКАЗКИ И. СЕМЕНОВА

ИЛЬЯ СЕМЕНОВ

СКАЗКИ белозерского крестьянина Ильи Семенова, в частности, сказка о Синеглазке, пользуются в исследовательской литературе наибольшей известностью и популярностью. С. Савченко считал его лучшим из известных до той поры (1914) сказочников. Б. Соколов называет Семенова «типичным представителем рассказчика волшебных, чудесных сказок, мастером сказочной стилевой обрядности».

Действительно, если даже считать, что отзыв Савченко несколько преувеличен — особенно таким он представляется теперь, когда наши сведения о сказителях-сказочниках значительно расширились — то все же его нужно признать одним из самых характерных и ярких представителей эпического или классического стиля сказки; сказка же о Синеглазке является в полной мере классической в русском сказочном репертуаре. Трудно найти вторую такую Сказку, где с такой полнотой и богатством, с таким блеском была бы представлена сказочная обрядность. Сказка о Синеглазке как будто вся соткана из разнообразных сказочных и эпических формул.

Собирателями, правда, ие установлено, знает ли Семенов былины, но влияние былинного стиля на сказку о Синеглазке несомненно: такова формула: «большой хоронится за среднего, средний за мѐньшего...», таково описание седлания коня («седлает коня неезжалого, уздает узду неузданную, берет он плетку нехлестанную» и т. д.), описание богатырской поездки, раскинутой палатки и мн. др. Влияние былинного стиля сказывается и на внутреннем характере сказочных формул, в большей части, ритмичных, особенно же на характере эпитетов, которыми пересыпана сказка («вот они тут в чистом поле, в широком раздолье, на зеленых лугах, на шелковых травах раскинули шатер белополотняный» или «от шатра до царского дворца — мост малиновый, маковки точеные, перила золоченые....»). Наконец, в связи с этим стоит и общий ритмический строй сказки. Как и Новопольцев, Семенов широко пользуется рифмовкой. Но она имеет у него совершенно другой характер и иное значение. У Новопольцева рифмовка придает сказке балагурно-потешный характер, здесь же она является средством ритмизации, создавая особый несколько торжественный, приподнятый склад. Этот тон сказки создается сразу знаменитой присказкой о коте-баюне и усугубляется (отмеченным уже) обилием былинных эпитетов и аллитераций. Богато вкрапленные в текст пословицы и поговорки как бы закрепляют эту эпическую струю в сказке.

К сожалению, репертуар Семенова так же, как и Чупрова, не исчерпан вполне собирателями, поэтому трудно установить и его художественный метод в целом. В прочих его текстах нет уже того ритмического склада и такого сплошного потока эпических образов и формул. Но отдельные моменты все же встречаются. В сказке о богатом купце былинное влияние коснулось даже сюжетной схемы (эпизод с Идолищем); в одной из сказок очень искусна концовка («Я на этой публике был и пиво пил. Пиво текло, а в рот мне не попадало. Дали мне ковшик, так я изломал его, дали мне ложку, я выкинул за окошко, а кто легок на ножку, тот беги по ложку»); встречаются пословицы (напр., ряд пословиц в приведенной здесь сказке о богатом купце); в сказке «о служилом солдате» встречаются и следы рифмовки, правда, несколько уже иного типа: «Служил солдат двадцать пять лет и выслужил двадцать пять реп, ни единой красной нет» — возможно, впрочем, что это особый тип солдатской присказки; в той же сказке былинная формула дарения места («одно место возле меня, другое — против меня, а третье, где пожелаешь»). Все это дает возможность утверждать, что сказка о Синеглазке — не случайное явление в его творчестве.