Русская Вандея

Так писал в «Великой России» старый нововременец Ксюнин по поводу непретворившихся в жизнь приказов Деникина о борьбе с дезертирством и другими язвами. Бичуя тыл, он бичевал остов, фундамент той великой и неделимой, которая создавалась Деникиным. Ведь здесь находился «мозг страны» – достохвальная интеллигенция; здесь помещались высшие штабы и сосредоточивалось все управление; сюда стекались для работы все те «честные люди», которые не могли мириться с порядками большевиков; здесь верховодили бывшие и будущие вершители судеб России, задавшиеся целью облагодетельствовать весь русский народ.

И вдруг клоака… Следовательно, тот материал, из которого вылепливали здание единой и великой, носил явные следы болезненного гниения.

Самым больным местом белых армий являлось пополнение их людским составом. Мобилизации производились беспрерывно; но процент уклоняющихся достигал колоссальных размеров.

С фронта в тыл стремление было неудержимое; на фронт никто не рвался. Тыловые военные и полувоенные учреждения разбухали, как рис в кипятке. Фронтовые части страдали хроническим худосочием.

Принимать активное участие в «спасении отечества» желающих было очень мало.

Чтобы судить о том, с какой охотой воевали, например, казаки, стоит просмотреть только несколько документов. Так, в приказе Донской армии и флоту от 13 июня за № 230[161] приводится поименный список казаков, бежавших в мае из команды пополнения для 1‑й донской конной дивизии. Тут перечислено свыше ста человек, что составляло не менее 30—40 % всей команды. И это в период удачного наступления, когда замечается общий порыв, так как враг бежит и представляется тысяча случаев обогатиться на его счет!

Донской Войсковой Круг ввел порку за уклонение от военной службы, за дезертирство и т.д. В Ростове сформировался даже особый военно-полевой суд, разбиравший эти дела. Начальник гарнизона ген. Тарасенков, для острастки населения, чуть не ежедневно печатал приговоры этого суда в «Приазовском Крае». Возьмем выдержку из первого же попавшегося под руку № 180 (за 1919 г.) этой газеты:

«Бурмас Александр за неявку после болезни в свою часть приговорен к шестидесяти ударам розог. Черняев Харлампий за неявку после болезни на призывной пункт подвергнут пятидесяти ударам розог. Голонос Павел за то, что, возвратившись из плена и не имея документов, не явился на призывной пункт, ввиду чистосердечного признания и ранения, – приговорен к двадцати пяти ударам розог…»

И так далее и так далее. Пороли казаков, пороли крестьян, пороли ростовских чернорабочих. Но никого другого. Точно одни представители низов числились в «нетях»; точно верхи общества свято исполняли свой долг перед великой и неделимой.

Но как ни пороли чернь, тысячи, десятки тысяч дезертирских спин не только не испытали прикосновения розог, но даже не считали нужным прятаться. Развращенная старая администрация за хорошую мзду закрывала глаза и не видела даже у себя под носом беглецов с фронта. Хутор Дращинский, например (Майкопского отдела Кубанской области), оказался переполненным дезертирами, к числу которых принадлежал и сам хуторской атаман Ткаченко.

Окружный атаман Черкасского округа ген. Г.П. Янов («Жорж») возмущенно писал в приказе от 5 июля за № 186:

«По имеющимся у меня сведениям, в округе, несмотря на принимаемые меры, продолжает укрываться от военной службы под тем или иным предлогом значительное количество воинских чинов, как подлежащих призыву в войска, так и бежавших из частей Донской армии. Этот преступный элемент находит у населения вверенного мне округа если и не благожелательное, то во всяком случае безразличное к себе отношение, причем такое положение усугубляется попустительством станичных, волостных, хуторских и поселковых атаманов. Между тем долг каждого гражданина, а тем более выборной власти, обязывает принять все меры к изъятию из своей среды этих негодяев».

«Легальное» дезертирство в белом стане облекалось в тысячу разных форм, порою довольно оригинальных.

Такова была, например, запись во вновь формируемые части.

В Доброволии существовала мания к новым формированиям со старыми названиями. Считали, что стоит войсковой части присвоить какое-нибудь славное боевое имя, например, Фанагорийский гренадерский полк (любимый суворовский), как весь зачисленный в него сброд моментально превратится в чудо-богатырей. Доблесть и отвагу ставили в зависимость от выпушек, бантиков, петличек, изодранных знамен, бравурных маршей.

Формированием ведали нередко разные аферисты, набивавшие карман на выгодном деле. Офицеров всегда находилось достаточно, даже старых кадровых того самого полка, который возрождался. Насчет солдат дело обстояло слабо. Благодаря невероятному дезертирству, едва удавалось затыкать дыры на фронте, вследствие чего формирование новых частей замедлялось. Некоторым из них так ни разу и не удалось понюхать пороха.

В газетах того времени кишмя кишели объявления на манер такого, напечатанного в «Донских Ведомостях», и № 166 от 20 июля 1919 года: