«Русские идут!»

Казацкие разъезды, запоздало посланные вслед «для вразумления

», просто не рисковали приближаться: по приказу хана их расстреливали на расстоянии. Очень много проблем доставили башкиры, идущие по пятам и отбивающие скот и повозки. Еще больше бед принесли казахи, считавшие уходящих своей законной добычей и вымещавшие старые обиды, тем паче что от Белой Ханши пришла просьба вернуть беглецов, а если не выйдет, примерно наказать. Вернуть не вышло, но поживились и порезвились изрядно, калмыкам же, хоть они и отбивались, приходилось сложно, и чем дальше, тем сложнее. А зима и ранняя весна не способствовали выживанию слабых, и назад, – а желающих становилось все больше, пути не было из-за тех же казахов, но и впереди маячили туркмены Эмбы, вообще никаких правил не знавшие, и солончаки, и безводные пустыни близ Балхаша, и опять казахи, но уже горные, то есть киргизы, в те времена совсем дикие. В общем, когда после семи месяцев пути мигранты, наконец, отбиваясь от наседавших мародеров, переправились через верховья Или в пределы уже китайской Джунгарии, где их уже ждали представители маньчжурских властей, от 30 тысяч откочевавших юрт оставалось еле-еле две трети, а считая по душам, так и менее того…

Глава XLVIII. ПРИНЕСЕННЫЕ ВЕТРОМ (5)

Дороги, которые мы выбираем

Говорят, в старости, наставляя сыновей, Потрясатель Вселенной, помимо прочих мудрых речений, сказал и так: «Решая свою судьбу, подумай день и ночь, решая судьбу человека, от тебя зависящего, подумай две луны, решая судьбу народа, не стыдись подумать год

». Не может быть, чтобы Убаши-хану не была ведома эта заповедь, – Ясу мальчики в Степи учили наизусть с детства, – но, принимая свое судьбоносное решение, он явно не вспомнил завет великого пращура. А стоило бы…

Как мы знаем, «путь на родину» для покинувших берега Волги калмыков был очень труден, и потери, понесенные в этом пути, непомерно велики. Однако как бы там ни было, пусть и через тернии, желанная цель была, наконец, достигнута и, казалось бы, можно было успокоиться, перевести дух, а то и радоваться, понемногу обустраивая нормальную жизнь. Однако, как выяснилось, особых поводов для радости не было. Скорее, наоборот. Уговаривая Убаши вернуться в «милые земли», заговорщики полагались на посулы недавних эмигрантов, – особенно некоего Тайши-Цэрэна, «медоречивого и шелкоязыкого», – а те, в свою очередь, исходили из того, что дома, где бесконечная война, по слухам, все же завершилась, Цины, сломав непокорной Джунгарии хребет, ушли восвояси, как уходили раньше. А значит, все как-то пришло в норму. При таком раскладе грядущее виделось в самых радужных оттенках: кто бы на пепелище ни занимал престол хунтайчи, приход новых людей, опытных воинов, да еще не попрошаек, а со скотом и пожитками не мог его не обрадовать. Так что Убаши со всей неизбежностью светило, получив достойный его силы почет и улус, возвыситься, став одним из столпов ханства, а то и со временем кем-то покруче. А его вельможи, соответственно, уже видели себя во снах персонами, особо приближенными к столпу, с возможностями, о которых на Волге не могли и мечтать.

Однако все оказалось совсем не так, как думалось. Маньчжуры на сей раз никуда не ушли, образовав на территории уничтоженной под корень Джунгарии «Новую провинцию – Синцзян» под прямым управление Пекина, – а это мешало все карты. Ибо, согласитесь, одно дело – сильным и богатым возвращаться домой, к обедневшей и ослабевшей родне, и совсем другое – проситься в приймаки к новым хозяевам, чужим и не имеющим никаких оснований доверять. Правда, по первому временивсе складывалось относительно недурно. Фактически чужие в «Новой провинции» люди, имеющие хорошие боевые навыки, были Пекином сочтены полезными, в соответствии с чем местные власти получили распоряжение оказать им всю необходимую помощь в размещении, а сам Убаши с ближним кругом был приглашен в столицу, где получил аудиенцию самого хуанди Цяньлуна и почетные титулы с дорогими подарками за будущую верную службу. Самому Убаши оставили титул хана, подкрепив его придворным званием «ван» и патентом на статус чиновника второго (максимального для неманьчжура) ранга, однако все это была всего лишь номинальная мишура, поскольку у Цинов на новых подданных были особые планы.