Русские отцы Америки

Соревнование с конкурентами теперь для Сикорского означало одно. Его догоняли те, кто эксплуатировал и совершенствовал выдвинутую им же мысль. Добившись великолепного успеха с идеей гидропланов, Сикорский вдруг почувствовал, что устаёт её отстаивать. На гидропланы переключились почти все самолётные фирмы, пытаясь урвать и для себя лакомый кусок. Усовершенствования, внесённые другими в его схему, вносили в конкурентную борьбу элемент гангстерский, создававший повод для тяжбы, которая унижала и действовала на нервы. Дело дошло до того, что знаменитая уже фирма Сикорского проиграла в 1939-м году военный заказ малоизвестной фирме «Консолидейтед Эркрафт». Это был для Сикорскского первый сигнал, отметивший конец одного и начало другого этапа поразительной судьбы. Ему надо стало отринуть всё это, вырваться вперёд, так чтобы опять стать недосягаемым. Пришло время исполниться детской мечте. Началась эра геликоптеров.

«Вертолёт – это русское изобретение»

Опять надо будет говорить об интуиции. Выбрав для следующего взлёта собственной судьбы вертолёт, он, в сущности, продолжил прежнюю заботу о нуждах человечества. Эра гидросамолётов закончилась ещё и потому, что люди смогли всё же построить аэродромы в самых нужных им места и нужда садиться на воду, во многих случаях, отпала. Но оставалось ещё достаточно мест, где аэродромов никогда не будет, а нужда в этих местах остаётся огромной. И, главное, нужда эта бывает настоятельной – пропадают экспедиции, падают в ущелья альпинисты, уносит в море льдины с рыбаками, терпят бедствие моряки и те же лётчики. Ему вдруг стало нужно, наконец, опуститься самому в кратер вулкана. Не пешком, разумеется.

Два десятилетия до этого он писал: «По всей вероятности, будет создан и геликоптер. Но и ему может принадлежать лишь второстепенная роль сравнительно с самолётами». Теперь он уже не думал о второстепенной роли вертолётов.

Первый полёт нового детища Сикорского, метавшегося в воздухе, как неокрепший птенец, опять описан многими. Бодро поднявшись, вертолёт почему-то упорно летал только задним ходом. Когда Сикорского спросили, почему это его вертолёт так артачится, он ответил: «Это одна из незначительных инженерных задач, мы о ней пока не думали!». Это была первая шутка, вошедшая в анналы вертолётостроения. Потом был ещё вопрос, почему Сикорский, до сей поры яростный поборник многовинтовой лётной техники, выбрал для вертолёта схему с одним винтом? Он ответил: «Вы должны бы заметить, что две женщины на кухне, это очень много». Это была вторая шутка.

И первый тот свой полёт он описывает тоже с юмором: «Управлять машиной было трудно, она очень вибрировала. Я трясся так, что превратился, наверное, в одну большую размытую кляксу в глазах зрителей. А мои товарищи, окружавшие машину, упали на колени. Если вы думаете, что они молились, чтобы машина поднялась или чтобы я спасся, вы ошибаетесь: они просто смотрели, оторвутся ли от земли все четыре колеса одновременно».

Потом, когда надо станет говорить серьёзно, он скажет так: «Вы знаете, я только теперь понял, что дело своё надо делать так, чтобы к нему не было вопросов».

14 сентября 1939 года Сикорский, опять сам, поднял в воздух однороторный геликоптер с рулевым винтом на хвостовой балке. Машина оказалась исключительно удачной, и вопросов к нему уже не было. С того времени вертолёты именно этой системы получили общее признание. Её, эту схему, имеют более девяноста процентов вертолётов, летающих теперь во всём мире.

Справедливости ради надо заметить, что над разработками винтокрылых аппаратов, о которых мечтали ещё Леонардо да Винчи и Михайло Ломоносов, немало и с успехом потрудились многие другие русские эмигранты: Д. Рябушинский, В. Маргулис, Н. Махонин во Франции в 20–30-е годы; Николай Флорин в Бельгии в 20–40-е годы; Г. Ботезат, К. Захарченко, А. Никольский и др. в США в 30–50-е годы. Да и саму одновинтовую схему, которую Сикорский довёл до классического состояния, предложил ещё за тридцать лет до того другой замечательный русский конструктор – Б. Н. Юрьев. Недаром Сикорский, как никто другой знавший историю вертолёта, в кругу семьи не раз и не два настойчиво напоминал: «Вертолёт – это русское изобретение».