Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века

Обучение в Гёттингене для русских студентов не сводилось только к лекциям. По приглашению Шлёцера, который следовал инструкции Академии наук, в их доме поселился репетитор (молодой доктор X. Вестфельд, экономист и минералог), который давал им уроки немецкого языка, читал немецких поэтов и кроме того постоянно общался с ними по-немецки. С ним же студенты приступили к совершенствованию в латинском языке и обучению греческому, что естественным образом привело их в дом знаменитого филолога X. Г. Гейне, семинары которого по древним языкам были известны широко за пределами Гёттингена и посещались не только теми, кто решил специализироваться по истории античности, но и другими любителями наук. Вообще, общение студентов с гёттингенскими профессорами являлось более близким, чем во многих других университетах: так, А. Г. Кестнер пригласил занимающихся у него Иноходцева и Юдина посещать его для частных бесед по всем интересующим их научным вопросам, которые потребуют более подробного объяснения, а в итоговом аттестате выражал восхищение, что студенты кроме посещения лекций стремились «добровольно расширить круг научных работ»[396]. Шлёцер сам так оценивал свой вклад в установление дружественных отношений местных профессоров с русскими студентами: «Я сумел внушить идею, что они — не просто люди из страны, откуда до сих пор в Гёттинген не приезжал ни один экипаж, но что они — ученики Академии, и если их учеба получит успех, то при необыкновенной заботе нашей великой монархини о том, чтобы взрастить новые поколения среди своего народа, без сомнения за ними последуют и другие»

[397].

В конце февраля 1766 г. Шлёцер, отлучавшийся на некоторое время по поручениям Академии наук из Гёттингена, вернулся и, не найдя у своих питомцев тех успехов, которых ожидал, решил сам вплотную заняться их образованием: жил с ними в одном доме, руководил учебой и «все дни не спускал с них глаза»[398]

. Результат своего труда он смог увидеть уже в мае того же года, когда сообщал в Петербург, что «оба историка, которые приехали сюда с запасом школьных знаний, не больших, чем у немецкого мальчика десяти лет, тем не менее чрезвычайно продвинулись: они уже могут с пониманием слушать все лекции, и даже Венедиктов, который еще в августе не знал ни одного немецкого слова, теперь может полностью объясняться»[399]. В это же время Шлёцер непосредственно подключил студентов к своим историческим трудам: Василий Светов помогал ему в работе над введением к «Опыту изучения русских летописей». Сохранившиеся письма Светова родителям говорили о его большой загруженности занятиями, проявлениях усталости и тоски по родине

[400]. Однако уже в июле 1766 г. Шлёцеру пришлось выехать обратно в Петербург, а студенты перешли на попечение к профессору истории и философии И. Ф. Мурраю.

О бытовых условиях жизни русских студентов в Гёттингене подробно рассказывают полугодовые финансовые отчеты, представляемые ими в Академию наук (по предложению Шлёцера, с начала 1766 г. все денежные расходы были вверены самим студентам, которые, однако, должны были тщательно фиксировать их в специальной ведомости). По словам студентов, положенным им окладом в 250 рублей в год «не без нужды себя содержать можно». В Гёттингене питание было «нарочито недешевым», особенно же дорого стоили хорошие книги и лекции, из которых по математике они вынуждены были заниматься privatissime «за неимением здесь охотников»[401]

. Представивший в Петербурге эти отчеты Шлёцер, объяснив, что по его мнению Гёттинген — самый дорогой из университетов Германии, добился увеличения с 1767 г. жалования студентам до 300 рублей в год, тем более, что столько уже получали находившиеся в тот момент в Страсбурге Поленов и Лепехин (здесь опять напрашивается сравнение с положением дворянских студентов в Лейпциге, которые получали по 800, а потом 1000 рублей в год, и тем не менее, из-за воровства Бокума, находились в бедственных условиях).

Из гёттингенских ученых, помимо Шлёцера и Муррая, наибольшее влияние на студентов-математиков оказал А. Г. Кестнер. Еще в Петербурге Иноходцев выполнил перевод его статьи «Похвала астрономии» и теперь в Гёттингене под влиянием профессора именно астрономию избрал своей окончательной специальностью. Вернувшись в Петербург в июне 1767 г., Иноходцев, сдав экзамен и представив научную работу «Геодезическое сочинение об уровне мест», был избран адъюнктом Академии наук (а впоследствии достиг звания ординарного академика). Много надежд подавал и Юдин, но спустя год по возвращении из Германии он скончался.