Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода)

Формула советской модернизации сводилась к технологическому и материальному прогрессу на основе традиционных социальных институтов... Коллективная воля, концентрация сил и средств, готовность жертвовать личными интересами ради общественных долгое время давали свои плоды. Однако успехи были до тех пор, пока не были исчерпаны ресурсы коллективизма, общинности, централизации, планирования и народного энтузиазма. В то же время реализация советской модели модернизации создала новую ассиметрию между личностью, семьей, обществом и государством. В конце концов сформировавшаяся ... рациональная, образованная, требовательная, светски ориентированная личность плохо совмещалась с коллективной собственностью, тотальным регулированием, подавлением инициативы, недостатком гражданских и политических свобод, общинностью социальных институтов и патерналистским государством. Назрел социальный, экономический и политический кризис, который разрешился не революцией и гражданской войной, а болезненным реформированием, растянувшимся на годы... Как показывает российский опыт 18-20 вв., на трансфомацию требуется примерно 20-25 лет, то есть жизнь одного поколения. С исторической точки зрения, это небольшой срок, но с точки зрения людей, попавших под колесо этих перемен, - очень долго.

Я очень далек от того, чтобы приписывать Б.Н.Миронову ретроспективный советизм. Он знает цену большевизму: его ли учить русской истории и всем ее изгибам! Его, решаюсь сказать, ошибки идут не от нехватки учености - таковой избыток, - а от понятной человеческой слабости русского патриота, от любви к многострадальной отчизне.

Мы остановились на том, что Б.Н.Миронов в своем труде о русской истории подчас склонен научные доводы подменять вполне понятными и всячески похвальными чувствами. Тем самым чистота научного подхода нарушается. Но дело даже и не в этом, вернее, не только в этом. Его работа заставляет в очередной раз поставить старый и в общем-то решенный вопрос: может ли история, да и всякое гуманитарное знание быть наукой? На этот вопрос принято отвечать отрицательно. Гуманитарные науки, или, как говорили в доброе старое время, науки о духе - чисто описательны, они не могут открывать законов, то есть устанавливать порядок повторяющихся явлений. И особенно это относится к истории. Вопреки известной поговорке, история отнюдь не повторяется, она состоит из уникальных, единичных явлений, закономерностей в движении истории нет, а если и есть, то такие, что наукой уловлены быть не могут. В истории - как в историческом знании - можно или только собирать, даже открывать факты, или предаваться философской медитации. А коли нет в ней закономерности, то и нельзя - методологически запрещено - заключать от прошлого или даже от настоящего к будущему. Простенький пример: представьте себе японского историка, скажем, начала сороковых годов прошлого (то есть 20-го) века, который набрасывает картину отечественной истории во всех ее сложностях -и сегунат, и реформы Мэйндзи , - и ничего не знает - да и не может знать - об атомной бомбе. Какой тут прогноз возможен? История - это такая реальность, в которой значимы именно атомные бомбы, то есть единичные, принципиально не предсказуемые события, - они меняют жизнь и составляют собственно историю как процесс подобных перемен. Конечно, в жизни стран и народов могут идти и другие процессы, подчиненные каким-то статистическим закономерностям, но такие процессы - предмет не истории, а социологии. Скажем, идет накопление богатств средним классом, или рост населения, или ассимиляция евреев в Германии - и вдруг является Ленин или Гитлер, и вся эта статистика - поминай как звали: начинается история. Или, того пуще, какой-нибудь сопливый террорист убивает какого-нибудь никому не нужного эрц-герцога - и рушится мировая доминация Европы. Вот что такое история. И самая историческая в этом смысле страна - как раз Россия (в том смысле, как Ноздрев был историческим человеком), именно для нее характерны те резкие смены и инверсионные повороты, которые профессор Миронов силится в ее истории приуменьшить.