Русский Афон 1878–1914 гг. Очерки церковно-политической истории

Разочаровавшись в своих надеждах на мирное урегулирование конфликта, Ястребов прибег к так называемым «понудительным мерам», т. е. удержанию доходов бессарабских имений монастырей. Путем удержания денег, накопившихся за 4 года, он надеялся помочь русским монахам. «Никогда Россия не посягала и не посягает на привилегии Св. Горы, — писал он. — Напротив, она именно их сохранила, защищала и будет защищать… На этом остановились мои сношения с Протатом. Я не дам ему денег, пока он не примется серьезно за примирение ильинцев с пандократорцами»[111]. Удержание денег, в которых греки сильно нуждались, представлялось Ястребову единственным способом заставить их пойти на уступки. Ес ли вы дать им деньги, то «мы будем ими же осмеяны». По сообщению И. С. Ястребова от 22 декабря 1889 г., пандократорцы в течение многих лет не разрешали ильинцам рукополагать своих монахов, поэтому в скиту стало некому служить. Лишь в конце 1889 г. Протат дал разрешение на хиротонии, к чему его побудило задержание бессарабских денег. «Как ни неприятно держать деньги, монастырям принадлежащие, но для нас остается в этой мере одно средство заставить греков к сговорчивости. Наша выдержка победит упорство греков», — писал консул

[112].

В то время как бывший патриарх Иоаким помогал ильинцам советами, при патриархе Дионисии V (1887–1890) решения Константинопольского Синода издавались не в пользу русских. Несмотря на неоднократные ходатайства российского посольства перед патриархией по ильинскому вопросу, Синодом было издано запрещение рукополагать русских монахов скита[113]

. В донесении от 7 февраля 1892 г. Ястребов подводит неутешительные для русских монахов итоги ильинского дела за последние два года[114]. Задержание бессарабских доходов не принесло пользы, потому что греки поняли, что мера эта временная. Посредничество Иоакима III, на которое российская сторона возлагала надежды, также не принесло ильинцам пользы. «Влияние греческого правительства на Афоне взяло давно перевес над нашим, которое было так значительно до 70-х годов. Греческие агенты, ведя с нами свою подпольную войну, своими происками делают все наперекор нам», — писал Ястребов. Обострению отношений способствовала и роль России в греко-болгарском вопросе, и поведение некоторых русских монахов. «Итак, ильинский вопрос с пандократорцами — не в руках Протата и не во власти экс-патриарха Иоакима, и, скажу более, — не во власти самого Вселенского патриарха. Только по милости греческого министерства можно получить разрешение вопроса», — делает вывод русский консул. Содействие А. И. Нелидова и миролюбивое настроение нового патриарха Неофита, — вот что могло бы, по его мнению, помочь ильинцам.

Временное разрешение вопроса было достигнуто в 1892 г. при посредничестве агента Русского общества пароходства и торговли в Константинополе Г. П. Беглери[115]. О своем участии в деле примирения враждующих сторон он подробно рассказывает в письмах к И. Е. Троицкому. В письме от 1 июня 1892 г. Беглери сообщает о том, что в российском посольстве была создана особая комиссия для тщательного рассмотрения вопроса Ильинского скита, членами которой были назначены П. Б. Мансуров, А. А. Смирнов и иеромонах Иоанникий, настоятель подворья в Св. Пантелеймона в Константинополе. По желанию Нелидова Беглери также принимал участие в этой комиссии. Он подчеркивал, что для успешного завершения дела необходимо устранить всякие посторонние вмешательства, не затрагивать вопрос официальным путем и перестать угрожать монастырю судебными препирательствами. Деньги должны быть выданы пандократорцам не в виде взятки, чтобы не компрометировать их перед другими афонскими монастырями. Вскоре после заседания комиссии Беглери поехал на Афон, где встречался с дикеем (настоятелем) скита о. Гавриилом, а также влиятельными на Св. Горе представителями Кутлумушского монастыря о. Харитоном и Ватопедского о. Иаковом, которым дал понять, насколько в России будут довольны, если вопрос в непродолжительном времени решится обоюдными уступками ильинцев и пандократорцев. «Давным-давно следовало ильинцам, — прибавил о. Харитон, — начать эти непосредственные переговоры и не угрожать монастырю то вмешательством турецкого правительства на основании Берлинского трактата, то что русское правительство не выдаст нам денег, принадлежащих Афону, и тем самым ставить вопрос на такую неблагоприятную точку, что… монастырь не мог уступить хоть что-нибудь перед всеми этими неуместными угрозами»[116]

. В следующем письме от 4 июня 1892 г. Беглери сообщает о благополучном разрешении вопроса. Пандократор признал уже законного дикея скита о. Гавриила и вручил ему с торжеством посох и мантию. «Пункты примирения следующие:

Число братии Ильинского скита не будет превышать 130 чел. братии иереев иеромонахов, со столькими же послушниками…; в это число не будут входить дряхлые старики. Ежегодно ильинцы будут иметь право на 4 000 вязанок дров или 2 000 возов (возимых на мулах) и только за лишние будут платить.