Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Отец Макарий глубоко ценил и уважал отца Андрея за его благоговейный молитвенный кроткий молчаливый нрав, за любовь к богослужению и хотел иметь в нем, согласно воле отца Иеронима, своего преемника. Однако, желая явить чудо Промысла Божия для тех, кто мыслит по-мiрски, он не назначил его своим непосредственным словом или решением, но благословил провести выборы путем жребия из множества кандидатов, которых, однако, избрал сам. Среди этих кандидатов, избранных отцом Макарием, были: архимандрит Иерон (Носов), отец Иларион (Кучин), отец Павел (Дурнев), отец Рафаил (Трухин), [165] отец Нафанаил (Кобелев), отец Михаил (Савицкий), отец Андрей (Веревкин) и отец Виссарион (Расторгуев). Имена их были написаны на бумажках и положены в ковчег из-под мощей святого Пантелеимона, который поставили на престол Покровского соборного храма.

На третий день после Литургии самый старший насельник обители иеросхимонах Авель [166]

по благословению отца Макария вынул из упомянутого ковчега один из шести билетиков. Имя избранника было провозглашено вслух для всего братства.

В тот день отец Андрей спокойно молился у престола в алтаре, будучи совершенно уверен: жребий пройдет мимо него, самого последнего и никчемного среди таких выдающихся кандидатов.

«Андрей!.. Выбран иеромонах Андрей!» – слова эти словно громом поразили отца Андрея. И он, пав на землю пред игуменом Макарием, со слезами просил освободить его от сего послушания. Но великий игумен и не думал этого делать, радуясь исполнению воли Божией и воли покойного тогда уже общего их старца-духовника Иеронима. «Не мы тебя избрали, а Сам Господь Бог! Ты не можешь противиться воле Божией», – прозвучали в ответ слова игумена, подводя итог выборов.

Избранием отца Андрея на должность духовника отец Иероним еще до своей смерти как бы ненавязчиво указывал на него отцу Макарию как на будущего его помощника, а затем и преемника. «Опыт святых отцов, – писал отец Иероним в одном из писем, – необходимым показывает настоятелю иметь при себе верного друга, духовного советника, беспристрастного, рассудительного. А где этого нет, там и правление душами бывает бедственно». [167]

И действительно, великие старцы не ошиблись в своем выборе. Отец Андрей был ревностным продолжателем всех их начинаний, хранителем и приумножателем их духовной традиции.

Именно им была учреждена ежегодная двукратная память двух старцев-строителей, Иеронима и Макария, в дни их Ангелов и в дни упокоения, о чем до сего дня напоминает медная доска у жертвенника Покровского собора.

Основу духовной жизни он видел, как и его великие предшественники, в беспрекословном послушании духовному руководителю. Он считал, что отсечение воли падшего, ветхого человека – вот подвиг, на который должен обратить все свои силы послушник, вот добродетель, которая привлекает милость Божию и дает все дарования, вот труд, делатели которого сподобляются истинной молитвы. А где нет сего, там прочее все неосновательно, сомнительно и опасно.

В общей сложности архимандрит Андрей пробыл игуменом монастыря 14 лет и 4 месяца. Время действительно немалое, если принять во внимание постоянно увеличивающееся число братии, а соответственно, их нужд, продолжительность богослужений, сопряженную со званием игумена должность старшего духовника. Еженедельная исповедь большей части братии, очень обширная деловая переписка с благодетелями и прибывающими на послушание при подворьях и метохах на Афоне и вне Афона, а также постоянный прием братии со всякого рода нуждами и просьбами, а иногда и посторонних и бедных пустынников – вот далеко не весь перечень всех ежедневных дел, которые следовало исполнять игумену монастыря. Кроме этого отец архимандрит по примеру игумена Макария почти ежедневно совершал раннюю Литургию. Правилась она по большей части в малом храме – параклисе во имя преподобного Сергия Радонежского, находящемся около игуменской кельи.

Привыкнув большую часть времени находиться в своей келье, тем более в звании игумена, он был вынужден проводить почти сидячую жизнь. Изредка только на небольшом монастырском пароходике он посещал метох Крумицу на границе Афона с множеством на нем виноградников и масличных деревьев, да оттуда и новый скит, именуемый пустыней Новая Фиваида, где на очень большом пространстве проживало почти 250 человек монашествующей братии и общежительно, и отшельнически, в отдельных каливах, т. е. в малых келлиях.

Однажды в год, на праздник святого великомученика Георгия Победоносца (23 апреля) и на праздник в честь Божией Матери, ради скитской чудотворной иконы ее «В скорбех и печалех Утешение» (19 ноября), он посещал болгарский Зографский монастырь и Русский Андреевский скит. Лишь несколько раз он побывал в подведомственном монастырю Успенском скиту Ксилургу и в Ильинском скиту.