Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Щедрость и нищелюбие отца Андрея не всем были по душе. Особенно от этого страдали некоторые братья из экономской службы, смущавшиеся добродетелью своего старца, называя его раздачи расточительством. Но Матерь Божия посрамила ропотников, утвердила обитель в сей добродетели и утешила праведного старца-игумена. Случилось это удивительным образом. Протат прислал обители письмо, в котором запрещал раздачу милостыни по воскресеньям на Святых вратах. Для рассмотрения этого письма был созван духовный собор. Мнения на нем разделились. Большинство отцов считали невозможным оставить милостыню и нарушить тем самым благословение отцов Иеронима и Макария. Недовольные же, воспользовавшись письмом, просили немедленно прекратить расточительство казны.

Выслушав всех, отец Андрей сказал, что поскольку Матерь Божия здесь Игумения, постольку нужно Ей и помолиться, чтобы Она Сама все устроила, как Ей угодно. А раздачу милостыни в воскресенье отец Андрей, невзирая на запрещение, ради бедных сиромахов, ничего не знающих об этом обстоятельстве, велел все-таки провести.

В воскресный день, во время раздачи милостыни, схимонахом Гавриилом была сделана фотография. Дивное дело! Когда она была проявлена, все увидели смиренный образ Божией Матери, приемлющей из рук отца Алипия Свой чурек (хлеб). После очевидного чуда отец игумен посчитал вопрос исчерпанным. Милостыня не была отменена. Раздача ее продолжалась даже в самые трудные для обители времена и была засвидетельствована новым чудом.

После начала Первой мiровой войны и разрыва связей с Отечеством афонские русские обители, да и греческие, впали в крайнюю нужду. Особенно не хватало продовольствия. Монахи страшно бедствовали. Особенно доставалось сиромахам – бедным странствующим пустынникам. Монах Сергий (Токарев) заведовал тогда раздачей бесплатных пайков муки бедным пустынникам. Обладая добрым сердцем и видя бедственное положение сиромахов, он не мог отказать многим из них в просьбе о надбавке лишней горстки муки. Между тем количество ее для раздачи отпускалось определенное. Так было и на этот раз. Стояла толпа бедных иноков, ожидая пайка. Раздача подходила к концу. Весьма многие получали надбавку в виде одной-двух горстей. По ходу спешной работы отец Сергий не обращал внимания на количество муки, оставшейся в ларях после отпуска ее нуждающимся. Когда же последний инок-пустынник получил свою долю, тогда только отец Сергий заглянул туда, где была мука, ожидая найти лари порожними. Но они оказались полными, как были при начале раздачи. [169]

Отец Андрей имел дар читать во время богослужения громко, внятно и, что всего дороже, от сердца. Начиная читать, например, в праздничные дни на бдениях слово или поучение по книге, он делал это обыкновенно обычным тоном, но затем мало-помалу входил, проникался сутью чтения и как бы читал уже не чужое слово, а свое.

Нося в мiру имя Алексия, человека Божия, он ежегодно в день памяти его, 17 марта, а также на день памяти святого Иосифа Прекрасного сам читал жития этих святых, последнего – в изложении преподобного Ефрема Сирина, и всегда от начала и до конца. И каждый раз эти чудесные и трогательные жития он читал с особым сильным внутренним волнением, от всего сердца, со слезами, так, что его глубокое чувство передавалось всем слушателям. Многие из них, если не сказать, что все паломники – посетители обители, слышавшие когда-нибудь хотя бы одно из его чтений в церкви, плакали и потом на всю жизнь запоминали услышанное.

До игуменства он исполнял по большим праздникам на всенощных бдениях обязанности канонарха. Но делал он это не потому, что числился штатным канонархом, а был приглашаем за даровитость в этом деле, за внятность чтения и за сердечность при совершении богослужения.

Относительно тщательности выполнения монашеских обязанностей отец Андрей во всю свою жизнь в монашестве был истинным и примерным монахом. Молитвенник и безмолвник, он, будучи простым монахом, никогда не смотрел наперед на других, но прежде всего со всей строгостью внимал себе, чтобы самому быть исправным и благодарным Богу за все Его неисчислимые милости. Когда же он стал игуменом, то со всей ответственностью, как истинный и добрый пастырь, неустанно старался о духовном возрастании и преуспеянии вверенной ему паствы. Он бескомпромиссно обличал пороки и призывал всех к спасительной бодрости и духовному вниманию. Сохранилось множество его воззваний, слов, проповедей и объявлений, адресованных к братии. Предсмертное завещание его было немногословно и предельно кратко, поскольку много было сказано им душеспасительных наставлений при жизни. Если собрать их всех в совокупности, то они и составляют бессмертный его завет братии всех будущих поколений.