Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Никогда никаких прогулок за монастырские ворота он не совершал не только в должности игумена, но и в прежние времена, что, конечно, мог бы делать, если бы только хотел. Он знал, что монаху не полагается без надобности выходить за монастырские ворота, и строго соблюдал это святоотеческое постановление.

Однажды, в 1882 году, один молодой послушник, рассказывая ему, где он ходил за монастырем, помянув при этом, что был в гостях у архидиакона Лукиана (Роева). Отец Андрей с улыбкой сказал ему тогда: «А я и дороги-то к нему не знаю», – между тем как расстояние от монастыря до каливы старца Лукиана можно было преодолеть всего за пятнадцать минут.

Если же и случалось отцу игумену ходить пешком, то разве только по крайней необходимости с метоха Крумицы в монастырь и обратно. Но это было нечасто.

Незадолго до своей кончины пришлось ему пройти морем на монастырском паровом катере до греческого монастыря Ватопед. Дорогой он заметил своим спутникам: «Тридцать пять лет прошло с того времени, когда я был здесь в первый раз, да вот теперь вторично».

После кончины отца Макария отец Андрей с тем же воодушевлением благословил продолжать книгоиздательство, которое все более и более потом расширялось. Когда пребывавший в затворе в Вышенской пустыни преосвященный епископ Феофан († 1894 г.) узнал о благорасположении к этому делу отца Андрея, то весьма одобрительно отнесся к этому и все свое литературное наследие благословил после своей смерти передать для издания монастырю.

Статус русского монастыря как общего для всех русских иноков на Афоне дома именно при игуменстве отца Андрея достиг своей максимальной высоты. А почетное и высокое звание игумена всех русских святогорцев, приобретенное благодаря заслугам игумена Макария, перешло и к сему его преемнику, не по наследству только, но и по достоинству, как истинному и чадолюбивому общему отцу. Единство и сплоченность русского Афона, неожиданный всплеск духовного развития вызывали искреннюю радость у разумных и сочувствующих всякому доброму делу людей. У кого-то, однако, это вызывало страх и опасения. Враг готовил новые искушения...

Вселенский Константинопольский Патриарх Иоаким, после первого своего патриаршества (1878–1884) проживший на покое на Афоне почти двенадцать лет (1889–1901), был очень расположен к отцу Андрею. Действительным доказательством сего служила пожалованная им игумену священная панагия с изображением на ней распятия Господа нашего Иисуса Христа, с особой по этому случаю его собственноручной грамотой. Эта панагия с тех пор стала неотъемлемым атрибутом игуменской интронизации Пантелеимонова монастыря.

Удостоился он и Высочайших государственных наград: Государь Император Николай Александрович изволил пожаловать ему золотой наперсный крест из собственного кабинета и ордена Святой Анны ІІ степени и святого Владимира ІV степени; сербский король Александр I, лично посетивший Афон и русскую обитель в марте 1896 года, пожаловал ему орден Святого Саввы ІІІ степени. Даже турецкий султан Абдул-Гамид пожаловал ему орден Меджидие ІІ степени со звездой.

Характера отец Андрей был миролюбивого, снисходительного, искренне благожелательного, доверчивого, постоянно желал сделать все для всех и каждого, только бы отпустить с миром, успокоенным, утешенным. Для посетителей обители он всегда был неподдельно любвеобилен.

При обращении к нему за какими-нибудь нуждами он одинаково был слугой как старшему, так и младшему и хотел, чтобы ни у кого ни в чем не было недостатка, и редки были случаи его отказов в необходимом. Часто он сам ободрял новоначальных и несмелых всегда одинаковым образом, спрашивал: «А еще что? А еще что?» И так до тех пор, пока пришедший не набирал чего надо и чего не особенно надо.

Вот как писал об игумене Андрее отец Агафодор (Буданов): «...Он хозяйственной частью монастыря не занимался, человек был духовный, „не от мiра сего“. Был прост как дитя и доверчив. Не знал, что такое скупость. Да и во зло как бы не верил, считал всех земными ангелами. Раздавал щедрой рукой направо и налево... И Господь посылал и жертву большую, и во всем изобилие. И, несмотря на массу раздачи требующим и деньгами, и вещами, ежегодно в продолжение его игуменства оставалось по 100 тысяч рублей. Гостивший в монастыре адмирал Скрыдлов с изумлением сказал о нем: „Во всю жизнь мою не видел я такого доброго человека“». [168]

Именно в игуменство архимандрита Андрея, незадолго до его смерти, обитель сподобилась посещения Божией Матери.