Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

И в то ж время стольники, которые написаны были в пехоту, дачи давали ему великие за то, чтоб их имена из пехоты взять и послать к хлебным запасам для приема, и по их даче и по ходьбе то все сделано… А даточных велено брать со всего государства в военной приказ, с служивых пятого, из дворовых с шести седьмого…

В том же году и месяце была встреча турецкому посланнику; пехоты было три полка, да недоросли встречали в уборе немецкой конницы. У посланника в приставах были Иван Никитин сын Глебов, да Федор Васильев сын Протасьев, да шли по Каменному мосту. А после встречи недорослей изволил смотреть сам Государь; и по смотру, которые годились в службу, писали всех в солдаты, a которые не явились, по всем городам к воеводам посланы грамоты, велено их выслать к Москве к смотру, в разряд…

А недорослей на Москву из городов всех больших и малолетних приводили к Преображенской к государю царевичу Алексею Петровичу.

Так и людей из боярских изо всяких домов проводили перед царевича в Преображенской; их брали в солдаты.

...

А. Желябужский

Флот

Страсть вообще к флоту брала у него (у Петра) верх над всеми другими желаниями и склонностями. Сколько ни давал он заметить в других случаях свою осторожность, чуть не похожую на боязливость, однако ж отваживался на все, как скоро дело шло о флоте…

В детские годы Петр I обнаруживал чрезвычайное отвращение к воде, так что если приводилось ему переезжать только мельничную плотину, коляска его ехала в объезд ее, чтобы ему не видать было этой страшной стихии. И так никто тогда не помышлял, чтобы вода стала когда-нибудь предметом его господствующей страсти. Маленький бот произвел эту изумительную перемену. В то время, когда Петр начал водиться с иностранцами, он нашел полусогнившее судно в Измайловском загородном доме, очень недалеко от Москвы. Голландец, с которым Петр I иногда разговаривал, поправил этот бот и показал ему на Измайловском пруде, как можно плавать на нем по ветру и против ветра. Петр I, имевший природную склонность к механическим искусствам (как впоследствии, до конца его жизни самым приятным его занятием было точение, дерганье зубов, выпускание воды у больных водянкой и другие подобные фокусы), нашел особенное удовольствие в этом упражнении, и велел построить себе несколько судов побольше на Переяславском озере, лежавшем недалеко от Москвы. На них и забавлялся плаванием в обществе нескольких Английских и Голландских купцов. Вслед затем желание видеть суда еще большие привело его в Архангельск и было, вероятно, самою сильною побудительною причинной, заставившей его решиться на известные большие путешествия в Голландию и Англию…

При отъезде своем из Голландии он нанял в службу большое число морских Офицеров, матросов, корабельных плотников и других ремесленников, нужных при кораблестроении и отослал их в Россию. Как скоро вернулся в Москву, со всеми этими людьми он сделал поездку на Дон и учредил в Воронеже Адмиралтейство, обязал всех богатых людей в своем краю построить ему на свой счет корабли и, благодаря этому средству, спустил в воду порядочное число больших и малых судов, посадил на них тех иноземных матросов, подчинив им для обучения своих Русских, призванных им на морскую службу из приморских областей, а между тем послал множество молодых людей из знатнейших родов для обучения мореплаванию в Англию, Голландию и Италию.

Так как Дон при своем истоке так мелок, что не может совсем носить больших кораблей с грузом, то он завел невдалеке оттуда, при Таганроге, на Азовском море, очень дорого стоющую пристань, которую назвал Троицкой; тут все суда, прошедши устье Дона без грузов, совсем расснащивались и могли стоять в полной безопасности. Хотя наставшая потом Шведская война немало охладила то рвение, с каким он занимался до сих пор умножением своего флота на Черном море и обратила его внимание на другие предметы, однако ж он никак не давал приходить в упадок заведенным там учреждениям, но каждую зиму делал поездки в Воронеж, так часто, как только имел возможность, и если находился в России: там, по случаю близкого подвоза леса, он оставил главный магазин своего тамошнего Адмиралтейства.