Русский Дьявол

Мы привели полностью рассуждения В. В. Розанова ввиду их исключительной важности. Критик обосновывает факт погружения двух родственных душ в запредельные области нашего бытия. Начав вроде бы с невинных разговоров с Федором Павловичем о Боге и аде, они договорились до поражающих своей реальностью галлюцинаций. Пребывая на земле, они встречались с адскими образами. Во время каждого приступа болезни они как бы погружались в глубины преисподней. Для Ивана встреча с Чертом — решающее испытание. В сказочном контексте оно соответствует бою богатыря с чудищем на Калиновом мосту, символической границе между жизнью и смертью. Бьются они, правда, не мечами и копьями, а живым словом и искусством убеждения. Черт с жаром убеждает Ивана в той самой теории, которую он до того внушал обществу Скотопригоньевска. Идея человекобога, которому «все дозволено», брошенная Иваном в мир этого городка, бумерангом возвратилась к нему во время ночного кошмара. Так пойдет ли Иван вслед за Чертом? Нет, Иван выбирает подвиг добродетели и заявляет на суде о своей причастности к убийству отца.

Во время ночного разговора Черт рассказал ему «Анекдот о квадриллионе километров». Суть его в следующем. Жил на свете некий философ-атеист, который отвергал бессмертие, не верил в будущую загробную жизнь, а когда умер, то вместо мрака и «ничто» обнаружил вдруг эту самую вечную жизнь. И нет чтобы обрадоваться — вознегодовал: это, мол, противоречит моим убеждениям! За это его присудили к наказанию: пройти во мраке квадриллион километров, и только тогда перед ним растворятся райские двери… Герой отказывается поначалу исполнять приговор, лежит тысячу лет, а потом — «встал и пошел». А когда дошел через биллион лет, вошел в двери рая, то через две уже секунды воскликнул: вот за эти две секунды «не только квадриллион, но и квадриллион квадриллионов пройти можно, да еще возвысив в квадриллионную степень!»… Вспомнив этот анекдот на суде, Иван и произнес в заключение: «А я за две секунды радости отдал бы квадриллион квадриллионов». Непросто Ивану будет выбраться из своего «умственного ада», неизвестно даже, сумеет ли он это сделать. Но он поверил в бессмертие и возможность пережить «две секунды» райского блаженства.

И удивительное дело! Победив Черта, Иван получает в награду сердце любимой женщины. То, чего он не мог добиться многоумными разговорами и «евклидовыми» доказательствами, пришло к нему в одно мгновение. Катерина Ивановна сделала свой выбор, и был он не в пользу Дмитрия. Иван-могила обрел свою любовь и… бессмертие. Ужасная сказка, не правда ли?

Глава 14

Леонид Андреев как адвокат дьявола

В возрасте семнадцати лет Леонид Андреев (1871–1919) написал в дневнике, что «своими писаниями разрушит и мораль и установившиеся человеческие отношения, разрушит любовь и религию и закончит свою жизнь всеразрушением». Слово не разошлось с делом, и из-под его пера одно за другим выходили произведения, шокировавшие публику. Правда, следствием столь решительной и бескомпромиссной программы действий стали три покушения на самоубийство и периоды «самого черного» запоя, преследовавшие писателя на протяжении жизни. Так жизнь демонстрировала известную истину, что всякий разрушитель в своем отрицании традиции рано или поздно добирается до самоедства и самосокрушения.

Нельзя, однако, сказать, что Андреев выступал заложником идеи разрушения. Его можно назвать еретиком, но никак не революционером. Он пытался усложнить и разноообразить нравственную картину восприятия мира, но ни в коей степени не вывернуть его наизнанку, как это сделали, к примеру, те же большевики. В 1915 году Андреев так характеризовал свою художественную позицию: «И моя вся суть в том, что я не принимаю мира, каким мне дали его наставники и учители, а беспокойнейшим образом ставлю ему вопросы, расковыриваю, раскапываю, перевертываю, перелицовываю, заглядываю ему не только с указанных мест, но и с… И ликом мира я восторгаюсь, а от… его отворачиваюсь — вот и вся моя нехитрая механика». Это признание напоминает нам мысли известного литературного героя, о котором мы уже говорили чуть выше, — Ивана Карамазова. Напомним его жизненые «тезисы»:

— Жить хочется, и я живу, хотя бы и вопреки логике. Пусть я не верю в порядок вещей, но дороги мне клейкие, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо, дорог иной человек, которого иной раз, поверишь ли, не знаешь за что любишь, дорог иной подвиг человеческий, в который давно уже, может быть, перестал и верить, а все-таки по старой памяти перестал его чтить сердцем;

— Я не бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то божьего не принимаю и не могу согласиться принять;

— Пусть даже параллельные линии сойдутся и я это сам увижу: увижу и скажу, что сошлись, а все-таки не приму;

— Слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить. Не бога я не принимаю, я только билет ему почтительнейше возвращаю;