Русский голем

Ее прадедом был известный масон князь Павел Долгорукий, накопивший огромную библиотеку по алхимии, магии и оккультизму[82]. С несвойственным для детского возраста пристальным вниманием Елена старательно вчитывалась в «Изумрудную скрижаль», «Каббалу», творения Сведенборга.

Но свои главные познания она получала от духов, с которыми общалась всю жизнь. Вот ее воспоминания: «В течение примерно шести лет (в возрасте от восьми до пятнадцати) ко мне каждый вечер приходил какой-то старый дух, чтобы через мою руку письменно давать различные сообщения. Это происходило в присутствии моего отца, тети и многих наших друзей, жителей Тифлиса и Саратова. Этот дух (женщина) называл себя Теклой Лебендорф и подробно рассказывал о своей жизни… Рассказывала она о своих детях: захватывающую историю старшей дочери 3. и о сыне Ф., который покончил с собой. Иногда и сам этот сын приходил и рассказывал о своих посмертных страданиях. Старая дама говорила, что она видит Бога, Деву Марию, толпы ангелов. Двух ангелов она представляла всем нам, и, к великой радости моих родных, ангелы обещали охранять меня и т. д. и т. д. Она сама описала свою смерть, дала адрес лютеранского священника, который дал ей святое причастие. Рассказывала и о некоем прошении, которое она подала царю Николаю, и я записала его текст слово в слово, не своим почерком…

Так я писала в течение примерно шести лет четким, старинным почерком и на немецком языке (язык, которому я никогда не обучалась и на котором и теперь еле говорю), и на русском…

Когда мой дядя вернулся в Петербург, он разыскал в министерском архиве упомянутое прошение Лебендорф и сравнил его с записанным мною. Оказалось, что оба они идентичны, включая даже пометку царя, которую я с полной точностью репродуцировала, как искусный гравер или фотограф…

Примерно через год после приезда моего дяди в Санкт-Петербург, когда возбужденные умы успокоились, Д., офицер, служивший в полку моего отца, приехал в Тифлис. Он знал меня еще пятилетним ребенком, играл со мной… однажды он попросил, чтобы нам, детям, разрешили прийти к нему в гости. Мы отправились к нему вместе с гувернанткой. Над его письменным столом я увидела миниатюру его тетки — моего духа!

— Это мой дух! — воскликнула я, пораженная.

— Это миссис Текла Лебендорф. Конечно, это моя старая тетя…

— Я хочу сказать, что вижу вашу умершую тетю, если это ваша тетя, каждую ночь вот уже несколько лет, она приходит и пишет через меня.

— Умершую? — усмехнулся он. — Но она не умерла. Я только что получил от нее письмо из Норвегии… — Затем выяснилось не только то, что его тетя не умерла, но и что сын Ф., больной рассудком, только пытался покончить с собой, его рану залечили… Но кто же был тот, диктовавший? Несмотря на полную идентичность, это не были духи достопочтенной миссис Теклы Лебендорф или ее неуравновешенного сына Ф., так как оба они были еще живы.

— Это диавол, — сказали мои набожные тетки.

— Конечно, диавол, — подтвердил священник» [47].

Позже, затягиваясь папиросой, Блаватская утверждала, что лично беседовала с гималайскими Учителями Эль Мория и Кут Хуми[83]. Почему духи избрали именно ее? Наследственность, все та же наследственность… Мало того, что прадед был масоном. Мать ее неоднократно подвергалась отчитке.

Откровения проявлялись у Блаватской все так же, автописьмом. Ради чего возникло такое общение? Да хотя бы ради вывода основательницы теософии о том, что Учителей, составляющих Великое Белое Братство, — семь и что Иисус Христос якобы всего лишь один из них (2), наряду с Люцифером!

Блаватская писала: «И теперь доказано, что Сатана, или Красный Огненный Дракон и Люцифер, находится в нас; это наш ум, наш Искуситель и Искупитель, наш разумный Освободитель и Спаситель от чистого анимализма. Без этого животворящего духа не было бы разницы между человеком и зверем».

Одна из задач, поставленных ею перед теософией, — тоже «заказная». Это распространение «доказательств, которые касаются практических результатов христианства. С этой целью оно [Теософское общество] доставляет подлинные материалы о преступлениях духовенства, проступках, схизмах, ересях, спорах и тяжбах, расхождениях по учению, критике Библии и о пересмотрах, которыми полна пресса христианской Европы и Америки». Так сказано в «Разоблаченной Изиде», по поводу которой Блаватская признавалась: «Сама ли я ее написала? Это сделали моя рука и мое перо. В остальном я от нее отказываюсь, ибо сама я совсем не понимаю ее — не понимала раньше и не понимаю теперь».

Блаватская и Олкотт — основатели теософского общества.