Русский калибр (сборник)

– Что это значит? – Я с подозрением смотрел на своих спутников, но они не лучше меня разбирались в происходящем. Давид удивлённо взирал на раболепного официанта, а Паола с недоумением – на меня. Не похоже было, что кто-то из них решил тайком заказать бутылочку «Veuve Clicquot», горлышко которой недвусмысленно торчало из белоснежной салфетки.

Ни слова не говоря, официант протянул мне большой, очень красивый конверт. Затем он торжественно налил в бокал немного шампанского и заученным движением преподнёс его Паоле. Пить она, впрочем, не спешила. Такой же бокал появился перед Давидом. Ко мне у официанта явно было какое-то особое отношение. Наполнив последний бокал, остававшийся на подносе, он, заметно волнуясь, одной рукой достал из ведёрка со льдом нечто, весьма напоминающее стеклянную пробирку, и опрокинул её в предназначенноё мне шампанское. Только после этого бокал был торжественно водружён передо мной.

– Синьор, приславший вам эту бутылку, просил передать её именно таким образом, – глуховатым от волнения голосом сообщил наконец этот «фокусник». И я прекрасно понимал причину, заставлявшую его нервничать. Ещё бы! В стоявшем передо мной высоком, идеально чистом бокале, наполненном шипящим и пенящимся шампанским, плавал какой-то противный, длинный, зелёный червяк. «Здравствуй, папа», – обречённо подумал я и привстал из-за стола, внимательно оглядывая зал. Давид и Паола смотрели с изумлением, явно не понимая, что на меня нашло. Ну да, всё так и есть. Осталось только выяснить, где прячется этот… чурка нерусская…

Партия была разыграна классически. Компания «спортсменов», резко переставшая веселиться, наглухо заблокировала выход из ресторана и, не скрывая интереса, во все глаза наблюдала за моей реакцией. Двое молодых парней, до того спокойно сидевших на высоких никелированных «табуретках» возле стойки, также обернулись в нашу сторону и всем своим видом демонстрировали очевидное: «Проход закрыт». Расстёгнутые спортивные сумки, лежавшие у «мальчиков» на коленях, лишний раз это подтверждали. Слишком хорошо я представлял, что можно носить в такой таре. В зале была ещё парочка «напряжённых спин», но их присутствие уже не играло никакой роли. Капкан ставил «профи» высочайшего класса, и вырваться из него без потерь было невозможно. Да и желание совершать очередной подвиг во мне почему-то отсутствовало. Жизнь повернулась в очередной раз, вот и всё… Дьявол, ну где же этот поганец?

И тут я его заметил. Поодаль, метрах в десяти от нашего столика, сидели двое: мужчина в лёгкой шёлковой рубашке и молодая светловолосая женщина. Он – спиной ко мне, она – вполоборота и… что-то знакомое было в этой блондинке, что-то очень знакомое… До шумной сценки на улице данный столик пустовал, значит – вся эта спортивная возня с рюкзаками и девушками была разыграна специально для меня. И пока я щёлкал клювом, он совершенно спокойно вошёл в кафе и занял место за колонной, почти скрывавшей его от меня. М-да… Единственное, что мне оставалось сделать, это почтительно снять шляпу и вручить ему переходящую пальму первенства. Распечатав конверт, я вынул из него лист превосходной бумаги с золотым обрезом и развернул его. Ну, естественно… Ничего другого я и не ожидал.

...

«Как единственный (на сегодняшний день) член Ордена Зелёного Червяка я принял решение избрать Вас Почётным Кавалером сего Ордена. Счастлив преподнести Вам персональный экземпляр орденского тотема. Обязуюсь заменить вышеозначенный символ в случае его издыхания.

Р. S. Рекомендую держать вручённую Вам реликвию в хорошем шампанском. Кажется, этой скотине оно по вкусу».

Подпись отсутствовала, но… я прекрасно помнил своё письмо, отосланное месяц назад из Амстердама. Гадать об авторстве не было нужды. Медленно, с большим чувством скатав послание в тугой бумажный шарик, я с силой запустил его в аккуратно подстриженный затылок сидевшего за колонной мужчины.

– Ну, здравствуй, сук-к-кин сын, – вежливо поздоровался я по-русски. В ответ Рихо Арвович Эвер, с лицом, исполненным прямо-таки неземного блаженства, продемонстрировал жест, известный нынче даже папуасам, – сжатая в кулак рука с вытянутым средним пальцем. И, скрепя сердце, я вынужден был с ним согласиться. Особенно когда обернулась его спутница. Радостная улыбка мадемуазель Софи Моран, в узких кругах известной как «просто Даша», просто не оставляла мне иного выбора. В этом раунде чёртов эстонец «поимел» меня решительно и бесповоротно.

Глава двенадцатая