Русский калибр (сборник)

«Кх-ха!» С громким выдохом закончив сложную фигуру и разжав пальцы, я резко развернулся и замер в классической стойке. Две пары тяжёлых нунчаков стремительно неслись к мишени, издавая в полёте тонкий, едва различимый свист. Следить за ними не было нужды, я и так знал, что они неминуемо воткнутся в макивару, укреплённую в углу большого зала. Короткая дробь ударов лишь подтвердила мою уверенность.

Со стороны входных дверей послышались жидкие аплодисменты – вошедший несколько минут назад в зал Рихо выражал своё восхищение. Я обернулся.

– Ну вот, – произнёс он, подходя ближе. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подходящего, Рихо со вздохом подтянул повыше брюки и уселся прямо на гладкую деревянную поверхность пола.

– А ты ныл, что совсем вышел из формы, – закончил он, окидывая меня взглядом.

– Я не ныл, – буркнул я, садясь на поджатые под себя ноги рядом с ним. – Я жаловался.

– Я и говорю – ныл.

– Дурак ты, Рихо. С тёплыми, волосатыми ушами, – спорить с ним мне просто было лень. – Там есть какие-нибудь изменения?

Я кивнул вверх, подразумевая этаж над нами. Он пожал плечами.

– Да почти никаких. Всё то же самое. Филипп контролирует процесс, твоя мамзель разрывается между факсом, телефоном и компьютером… Слушай, а ловко у неё это получается. Она в койке тоже кнопки пальчиками ищет, а?

– А в морду? – угрюмо поинтересовался я.

Он на всякий случай прикрылся рукой, с деланым испугом косясь на меня.

– Да ладно, ладно… Шутка! У тебя, старик, с юмором совсем плохо стало.

– Зато у тебя хорошо, – огрызнулся я. – Как рука, кстати?

Весной, во время нашей парижской эскапады, ему прострелили руку. С тех пор прошло уже больше двух месяцев.

– Нормально, – ответил он. – К дождю побаливает… только в этой сраной Италии и дождей-то не бывает…

– Ты неподражаемо говоришь по-русски, – ухмыльнулся я.

Рихо знал с десяток языков, начиная с родного эстонского и заканчивая несколькими африканскими, но со мной упрямо общался только по-русски.

– Я ещё стреляю неплохо, – потупился он скромно.

– В порядке, говоришь, рука-то? – поинтересовался я. – Тогда, может быть, – спарринг?

– Пошёл ты, – отмахнулся Рихо. – И потом, это будет нечестно. У меня преимущество.

– С какой стати? – удивился я.

– Ну, ты же знаешь, что я был ранен, начнёшь меня жалеть… А поскольку я в любом случае сильнее, тут-то я тебя и разделаю под орех. Логично?

– Ну ты и сволочь! – искренне изумился я. – И где только делают таких хитрых эстонцев?

– В Таллине, – сообщил он, потягиваясь. – В Мустамяэ. Только тебя даже там уже не переделают. Это, Андре, судьба… Против неё не попрёшь.

Он взглянул на меня с сожалением.

– Может, хватит ерундой заниматься? С тебя уже семь потов сошло. Пойдём лучше по стопочке жахнем, а?

– «По стопочке жахнем…» – передразнил я его. – Это-то у тебя откуда?

– Советская армия, старик, – непаханое поле для юных лингвистов. Равно как и Военно-морской флот СССР.

– Ну, положим, на флоте ты не служил, – усмехнулся я.

– А что, для того чтобы знать о существовании дерьма, в него обязательно нужно вляпаться? – резонно возразил Рихо. И закончил в лучших традициях: – Встать, салабон, когда с тобой дедушка эстонского флота разговаривает! Зелень подкильная, губа червячья, сосок говяжий! А ну, сорвался в душ, дух бестелесный!

И, радостно ухмыльнувшись, добавил:

– А потом – по стопочке.

* * *

Познакомились мы с Рихо в Пакистане, куда он приезжал по заданию отца, чтобы выкупить меня из плена. И было это уже более десяти лет назад. С тех пор мы не только успели хорошо узнать друг друга, в каком-то смысле мы даже подружились.

Судьба Рихо Арвовичу Эверу досталась не из простых. Родился он действительно в Таллине. Стал офицером, дослужился в Советской армии до капитана. Но в двадцать пять лет умудрился застрелить двух солдат «среднеазиатской национальности», угрожавших ему оружием, и был вынужден бежать на Запад. Обратно его почему-то не выдали.