Русский хан

Лица у ребят посветлели, первый испуг прошел. Малец степенно протянул мне ладошку, предварительно вытерев о полу драной кацавейки.

— Иван, сын Арефия. Я пожал ему руку.

— Владимир, сын Михайлы. А с тобой кто?

— Сестра моя младшая Аленка. Телохранители, наблюдавшие сцену знакомства, откровенно ржали.

— А ну, цыть, прекратить смешки, я тут с серьезным человеком разговариваю.

Смех унялся, но у всех улыбка до ушей.

— А идем мы к тебе, князь-батюшка, под твою защиту. В миру говорят, у тебя люди живут хорошо и справедливый ты. Сами мы из под Нижнего Новгорода, с деревни Благовещенки, только нет теперь нашей деревни, всю половцы сожгли. Родители в погребе прятались, так с избой и сгорели. Мы с Аленкой за хворостом ходили — пересидели в кустах, вот степняки нас и не заметили. Говорили, половецкий мурза Алий-бей разорил всю округу, людей побил и многих в полон увел, — поведал Иван, понурясь.

— Давно в дороге?

— Третий месяц добираемся, дяденька.

— Так, все разговоры потом. Объявляю стоянку. Развернуть походный шатер.

Минут через двадцать наша компания сидела за столом — обедали. Детишки быстро стучали ложками, кушая теплую стерляжью уху. Карчи все подкладывал им лакомые кусочки.

— Давно, поди, не ели? — спросил шаман.

— Нет, дяденька, всего третий день. В лесу сейчас прожить можно — я силки ставил, а Аленка щавель собирала, да коренья разные.

Мы с Карчи и Семеном переглянулись, видимо одни эмоции владели нами.

— Вы, ребята, ешьте, только не переусердствуйте, а не то животы заболят. Мы пока на воздух выйдем.

Отойдя от шатра на пару шагов, я обратился к Семену:

— После битвы, через недельку, возьмешь спецназ, три тысячи гвардейцев с пулеметами и башкирский тумен Бахчи. Всю орду Алий-бея в расход, его родню вырезать до пятого колена. Самого живым в Казань, казнить перед всем народом. Напишу указ, его объявлять по всем улусам и кочевьям. Пусть знают: те, кто пойдет на Русь, погибнут сами и потеряют всех близких и дальних родственников. Вырублю гадов под корень. Малых детей не трогать, привезти в Казань, сами воспитаем.

— Будет исполнено, Светлый хан. Вот, суки, что творят, — прошипел Скуратов.

— Таких уродов на кол нужно сажать и живьем шкуру сдирать, — посоветовал Карчи.

Я подозвал адъютанта:

— Василий, ребят посадить в крытый фургон и отправить в город, в мой терем. Обязательно с охраной, сейчас записку напишу завхозу Митричу.

В шатре написал бумагу и передал десятнику охраны сопровождения.

— Продуктов в дорогу с запасом возьмите, а Митричу передашь: за детей головой отвечает. Одеть, обуть, как положено, ну в записке все написал, доставить в целости и сохранности.

— Не сумлевайся, Светлый хан, сберегем.

У шатра разлеглись мои зверушки, прибежавшие из леса. Вышедший на свежий воздух мальчонка, увидев их, ойкнул и спрятался за пологом шатра.

— Ваня, не бойся тигров, они ручные, выходи, я вас познакомлю.

Иван недоверчиво высунул головенку:

— Побожись, что не кусаются.

— Вот те крест, — я перекрестился. — Своих не кусают, ей-богу. Они должны тебя обнюхать и познакомиться, тогда за своего примут.

Пацанчик стоял на пороге шатра, явно колеблясь. Я взял его за руку:

— Идем, идем.

Мы подошли к тиграм, Сынок, лежа, был в холке выше Ивана.

— Звери, знакомьтесь, это Ваня, он со своей сестренкой будет у нас жить.

Сынок поднялся, обнюхал мальчика и лизнул его в ухо. Тот от неожиданности упал на пятую точку.

— Вот видишь, Сынок тебя признал. А тигрицу зовут Малышка.

Зверушка прищурила глаза и замурчала.

— Ой, какие они здоровенные — растерянно сказал Иван.

— Ваня, сейчас с Аленкой поедете в мой терем, там о вас позаботятся, а вернемся из похода — грамоте обучу. И голодать больше не будете, — добавил я про себя.

— Мне, Светлый хан, воином добрым надо стать и сестру поднять на ноги.

Удивившись столь самостоятельным и взрослым задумкам на будущее, осторожно спросил:

— С сестренкой все понятно, а воином тебе зачем?

— Как зачем? — искренне удивился он. — Сторону родную защищать.

Во как. Столь разумно рассуждать в детском возрасте — это что-то. Я преисполнился невольным уважением к маленькому человечку.

— А где Аленка твоя?

— Сомлела от обеда, заснула прямо за столом, — и махнул рукой. Девчонка, дескать, что с нее взять.

Пригнали фургон, внутрь уложили сена и застелили овчинами. Спящую девочку уложили на шкуры, а Иван сел на облучок, рядом с возницей — скучно в фургоне ехать, мало что видно. Мы с ним душевно распрощались, мальчонка напоследок прошептал мне на ухо:

— Ты, князь-батюшка, возвращайся скорей, как мы там одни будем?

Я клятвенно заверил вернуться как можно быстрей.

Фургон с охраной тронулся в путь, и вскоре они замелькали за перелесками. Я обернулся к своим соратникам, у обоих подозрительно блестели глаза.

— Все, отдых закончился, по коням, — скомандовал я охране и мы тронулись в путь.

* * *