Русский волк

Он еще раз отвратно улыбнулся, встал из-за стола и вышел на улицу. Мне ужасно захотелось догнать этого спесивого дрища и закончить наш разговор. Я, было, шагнул к дверям таверны, но Беа взяла меня за локоть.

— Погоди, — сказала она мягко и с примирительной улыбкой. — Мой брат глупый юноша. Не стоит на него сердиться. Давай лучше выпьем.

— А что, мысль! — Я схватил кувшин, оглядел своих сотрапезников. — Козырин, ты как?

— Завсегда рады, — алмут с готовностью протянул свою кружку.

— Я пойду спать, — заявила Флавия и оставила нас втроем.

— Ну и ладно! — Я чокнулся с гномом и сделал хороший глоток из кружки. — Нам больше достанется…

* * *

Продолжение вечера помню очень смутно — выпили мы много и определенно хватили лишку. В памяти остались только какие-то обрывки: пьяный Каз, пытающийся спеть со мной дуэтом «С причала рыбачил апостол Андрей», неодобрительный взгляд Беа, ступени лестницы, по которой я поднимаюсь на второй этаж таверны, с трудом переставляя ноги. Ночь прошла скверно, меня мучили пьяные кошмары, в которых я бегал от толпы вампиромагов и прятал по сундукам драконьи сердца — и еще жажда, казавшаяся неутолимой. Проспавшись, я обнаружил, что в моей комнате находится Беа.

— Хочу говорить с тобой, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?

— Бывало лучше. Пить хочу.

— Вот, держи, — демонесса протянула мне кубок с подкисленной лимоном водой. — И прими добрый совет: не пытайся перепить алмутов, у них головы каменные.

— Уф, хорошо! Который час?

— Полдень скоро. Нам пора отправляться.

— Поганое тут вино, — сказал я. — И по голове бьет, и по ногам.

— Я поговорила с Эйтаном, — сказала Беа. — Он понял меня и решил остаться с нами.

— Ты меня, конечно, прости, но твоему брату надо за языком следить.

— То же самое я могу и тебе сказать, Сим. Особенно, когда ты выпьешь.

— Я тебя обидел?

— Не меня. Но вчера ты был омерзителен, говорю прямо.

— А ты что, хочешь, чтобы я был идеальным? — Я поднял валявшийся на полу у кровати Ардболг. — У меня бывшая пыталась сделать из меня идеал мужчины. В ее понимании, конечно. Не вышло, знаешь ли.

— Может быть, она была права? — заметила Беа и вышла из комнаты. Признаться, ее слова меня укололи. Задели, что называется, за живое.

— Эх, бабы, бабы! — пробормотал я, с сожалением посмотрел на пустой кубок и кувшин, из которого за ночь выпил всю воду, облизнул пересохшие губы и пошел вниз — готовиться к отъезду.

Глава 44

ПОГРОМ

* * *

Лишь на закате великая битва была закончена. Сидская армия была уничтожена, но и ряды королевского войска сильно поредели. И встал король Торнан на холме, именуемом ныне Форхиль, Холм Победы, и глянул на кровавое поле, где лежали еще неостывшие тела павших. Слезы выступили на очах короля и, рыдая, произнес он так, чтобы слышали его свита его, и военачальники, и знаменосцы, бывшие с ним на холме:

— Хотел бы я оплакать каждого из моих храбрецов, но не хватит мне жизни и слез, чтобы сделать это! Потому всем почившим на сем поле клянусь, что не буду знать ни сна, ни отдыха, ни успокоения, покуда не истреблю врагов своих всех до последнего. Клянусь, что все ненавистное племя сидов будет уничтожено мной. Я сожгу их города, перебью их женщин и детей, и забудет мир, что был некогда такой народ. Таковы мое слово, и моя клятва. И не отступлюсь от них до самой смерти моей!

(«Жеста о Торнане и Фирувель», конец VIII века 2-ой Эпохи)

* * *

Беннон Чард ощущал неожиданное волнение. Много раз за время своего магистерства он собирал Совет Круга, и вроде бы, ничего особенного на очередном совете произойти не должно, но все-таки Чард волновался. И не мог найти ответа, почему.