Александр Клементьевич Полис был направлен в Индонезию самим Рожественским еще в августе 1904 г. для выполнения особых заданий Главного морского штаба, что было подкреплено секретным «повелением» императора. Его главная задача заключалась в создании запаса угля для эскадры после пересечения ею Индийского океана. Выбор на этого офицера пал не случайно. Тогдашняя Батавия была голландской колонией, а Полис, с 1899 по 1902 г. прослуживший военно-морским атташе в Нидерландах, Германии, Дании, Швеции и Норвегии, свободно говорил на нескольких европейских языках, по внешним данным вполне походил на подданного любой из этих стран и имел опыт агентурной работы. В Индонезии он жил в строжайшем инкогнито (первое время о цели его приезда не подозревал даже тамошний российский внештатный консул) и в своей работе опирался на собственную секретную агентуру, местного русского консула, а также на негласное содействие местных голландских колониальных властей[437]
. В начале декабря 1904 г. Павлов перебазировал коллежского асессора Кристи в Индонезию, и в его лице Полис неожиданно для себя приобрел надежного и опытного помощника. Посылку своих агентов в Индонезию Морское ведомство и МИД не согласовали, и о существовании друг друга Кристи и Полис узнали только на месте, да и то не сразу. По их обоюдной просьбе («наблюдение за японцами на суше не важно, плавание же по побережьям может дать кое-что», – писали они в Шанхай[438]), Павлов с помощью консула Бологовского зафрахтовал в Гонконге небольшой пароход «Шахзада», который был передан в их распоряжение. Его крейсерство в индонезийских водах продолжалось до конца апреля 1905 г.В те же апрельские, самые жгучие дни ожидания эскадры Рожественского, в «шанхайской агентуре» родился план лишить японский флот на Формозе связи со своим командованием, перерезав подводные телеграфные кабели (один из них, японский, шел с Формозы в Нагасаки, второй, китайский, – на континент, в Фучжоу). Расчет был верный – этой линией японские военные пользовались чрезвычайно активно, пропустив через нее за время войны более тысячи телеграмм[439]
, а Формоза в ожидании русской эскадры была превращена в главную базу японского военного флота. В середине апреля этот план получил одобрение главнокомандующего, Павлов купил пароход «Эльдорадо», нанял техников-датчан и приготовил все необходимое оборудование. Операцию было решено произвести в период с 27 апреля до 7 мая[440]. Однако осуществить ее так и не удалось – российские сановники ее классически «заволокитили»[441], время ушло, и надобность в ней отпала. Датчанам пришлось заплатить большую неустойку.После того, как армада Рожественского благополучно, как и ожидалось, миновала индонезийские «узкости», наблюдательная служба здесь была свернута. Кристи вернулся в Шанхай, а Полис присоединился к эскадре, 10 мая перейдя на борт эскадренного броненосца «Александр III» в Сайгоне, куда он вместе с лейтенантом Н.Ф. Мисниковым, по приказанию Рожественского, прибыл с эскадрой Н.И. Небогатова. С именем «Александра III», пишет Новиков, связаны «наиболее жуткие воспоминания» о цусимском бое 14 (27) мая: «После того, как эскадра лишилась адмирала, он стал во главе боевой колонны и повел ее дальше. На этот броненосец обрушился весь огонь двенадцати японских кораблей. А он, приняв на себя всю тяжесть артиллерийского удара, ценою своей гибели спасал остальные наши суда»[442]
. Шквальный четырехчасовой огонь японского флота нанес броненосцу такие повреждения, что в 6:30 вечера он опрокинулся и быстро затонул. Вместе с ним погиб почти весь его экипаж – 836 человек. Среди четырех спасшихся офицеров «Александра III» капитан 2-го ранга А.К. Полис не значился. В общей сложности в ходе этого сражения Россия, потеряв 22 боевых корабля, включая 8 броненосцев и 5 крейсеров, окончательно лишилась своего Тихоокеанского флота; более 3 тыс. моряков были взяты в плен. Японский адмирал Х. Того потерял в этом бою лишь три миноносца; его людские потери составили всего 537 человек (по другим данным – около 700 человек), 424 из которых были ранены[443].