Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Особый интерес для его собеседника представлял вопрос об отношениях курфюрста с Речью Посполитой и Швецией. Посол подробно объяснял, какие обстоятельства привели к тому, что курфюрст «учинился в згоде» с Карлом Густавом, но утверждал, что «присяги, де, и писменых крепостей меж… их не было». К этому он добавил, что в соглашении с королем было специально оговорено, что курфюрст сам не будет воевать с царем «и иному никому отнюдь помогать не хочет». Далее он подчеркнул, что курфюрст вообще хочет быть нейтральным в происходящих конфликтах («вперед никому помогать не хочет») «и свейскому королю своими людми не помогал»[471]. Все эти утверждения существенно расходились с реальными фактами. К осени 1656 г. между Карлом Густавом и Фридрихом Вильгельмом было заключено уже два письменно оформленных союзных договора и по второму из них курфюрст взял на себя обязательство в течение года поддерживать короля всеми своими силами. Во исполнение этих обязательств бранденбургские войска во главе с самим курфюрстом приняли участие в походе на Польшу и в битве под Варшавой. Лишь одно из утверждений Эйленбурга отвечало истине: во втором из соглашений было действительно оговорено, что Фридрих Вильгельм не обязан помогать шведам в их войне с Россией[472]. В царской ставке располагали достаточной информацией о подлинной позиции курфюрста

[473]. Даже его зять, курляндский герцог, в разговорах с А.Л. Ординым-Нащокиным выражал надежду, что переговоры с Россией помогут оторвать курфюрста от союза со шведами[474]. Л. Лопухин не вступал в споры с послом, он только его выслушивал, задавая вопросы. Беседа должна была привести советников царя к заключению, что курфюрст хочет избежать конфликта с Россией и поэтому его посол так тщательно стремится скрыть связи Фридриха Вильгельма со шведами. Можно было поэтому не опасаться, что курфюрст попытается помочь Риге.

Вскоре после приема у царя состоялась 3 сентября встреча посла с боярином С.Л. Стрешневым и Л.Д. Лопухиным. Встреча ограничилась тем, что И. Эйленбург снова (на этот раз в присутствии С.Л. Стрешнева) подробно рассказал о целях своей миссии, а С.Л. Стрешнев и Л.Д. Лопухин лишь обещали, что передадут все это царю. «Речи» Эйленбурга лишь в двух небольших деталях отличались от того, что он говорил ранее. Так, боясь, очевидно, возможных осложнений в отношениях с Россией, посол заявил, что принесение присяги при мирном соглашении со шведами отложено «по генварь месяц». И это сделано, — объяснял Эйленбург, — потому, что «буде полской король поисправитца, и курфюрст, де, их от шведа отстанет и соединитца по-прежнему с полским королем». Эти его слова он настоятельно просил сохранять в тайне[475]

. В разговоре он еще сильнее подчеркивал готовность Карла Густава принять посредничество курфюрста: «и как в том поступати ему, королю, он укажет, и он и так делать готов». Если царь согласится на такое посредничество, то посол просил указать время и место проведения переговоров[476].

С.Л. Стрешнев и Л.Д. Лопухин просили передать предложения курфюрста в письменном виде, что посол и сделал. В итоге представителям царя был передан целый ряд документов:

1) текст договора Василия III с гроссмейстером Тевтонского Ордена Альбрехтом Гогенцоллерном 1516 г., как свидетельство старой «дружбы» предков курфюрста с правителями России[477];

2) проект договора о мире и «дружбе» между Россией и Бранденбургом (проект включал такие условия, как обязательство курфюрста не оказывать помощи шведскому королю или какому-либо другому противнику царя ни в какой форме[478];

3) «письмо» с изложением высказываний Эйленбурга[479]

;

4) грамота Генеральных штатов от 17 декабря 1655 г. с сообщением о том, что Генеральные штаты заключили союз с курфюрстом и просят для него «милости» у царя[480].

К сожалению, русские записи последующих переговоров не сохранились, а пересказ их содержания по дневнику И. Эйленбурга дает лишь отдельные, плохо связанные между собой фрагменты. Из них следует, что до следующей встречи посла с советниками царя прошло десять дней. Очевидно, в течение этого времени в царской ставке обдумывали, как отнестись к предложениям курфюрста.