RUтопия

Музыковеды, к примеру, давно уже бьются над загадкой сибирского рока, весьма отличающегося и от «питерского героического», и от «московского шутовского».[72] Сибирский рок скорее подобен шаманскому трансу. Он углубляется в древнейшие мифологические архетипы, легко делая их естественным атрибутом сегодняшнего дня («Калинов мост»). Даже сибирский панк — это не самоцельный эпатаж, как у английских родоначальников этого стиля и их русскоязычных подражателей, но несет в себе трансцендентные измерения («Гражданская оборона», Янка Дягилева, «Инструкция по выживанию», «Теплая трасса» и др.). При этом он вполне сочетается с новейшими электронными технологиями («Ят-Ха», сборник «Транссибирский экспресс»…) Так что, вполне возможно, в Сибири вскоре возникнет своя Ибица. (→ 2–5) Постколониальное развитие Сибири означает радикальное изменение ее имиджа — из «сырьевой провинции» в «место паломничества».

* * *

Все великие сибирские реки текут на Север — как бы ни пытались их «развернуть» московские антиутописты. Именно по этим рекам ныне плывет Зевс, совершая очередное «похищение Европы»…

3.4. Северославия

В крушеньях царств, в самосожженьях зла

Душа народов плавилась и крепла:

России нет — она себя сожгла,

Но Славия воссветится из пепла!

Максимилиан Волошин

Имя, данное при посвящении, человеку не принадлежит. Это категория метафизическая — знак открываемой сущности, нить из времени в вечность, из мира в миф. Это знают все носители новых имен — христиане и язычники, революционеры и разведчики, поэты и неформалы. Есть у них конечно и обычные имена, «как у людей» — но пользуются они ими лишь вынужденно, на общепринятом языке случайных видимостей…

«Реальность» того или иного посвящения обсуждать смысла нет — это вопрос веры, неразрешимый извне. Но главное, с чем, наверное, согласятся представители любой традиции — обретение нового имени оказывает колоссальное трансформирующее влияние на личность неофита. У него меняется психология, образ мысли, стиль жизни… И напротив — утрата или забвение нового имени обрывает эту сакральную нить, возвращает человека в профанический мир «паспортных данных».

Аналогично — и с именем той или иной страны. Его перемена влечет за собой глубокую трансформацию национального менталитета. Имя, возникающее в результате такого «посвящения», сменяет этническое самоназвание и становится символом глобальной исторической миссии. Владычица Морей, Новый Свет, Третий Рейх — именно такие символы. Таким же именем-символом был и Советский Союз — название страны, взявшей на себя миссию глобального построения коммунизма. Оценивать этот опыт можно как угодно, но любой непредвзятый исследователь непременно отметит резкий контраст между менталитетом «советского народа», ощущавшего себя субъектом мировой истории, и уровнем мышления сменивших его «дорогих россиян».

Хотя с 1917 года Россия существовала чисто «метафорически» — как и Византия после 1453-го. Извне конечно можно было по-прежнему именовать Стамбул Константинополем или Царьградом, но это была уже совершенно другая цивилизация. В ХХ веке Россия аналогичным образом превратилась в СССР. А поскольку история не знает буквальных реставраций, то попытка в 90-е годы «превратить ее обратно» не могла быть ничем иным, кроме пародии. Бывшие коммунисты, занявшиеся «возрождением России», лишь заставили воспринимать ее прежний герб как жертву биологической мутации.

Но почему же Россия не может называться просто Россией, безо всяких «новых имен»? По инерции, конечно, может, но это инерция мавзолея, непрерывная «борьба с распадом». Сегодня мы имеем дело не с кризисом «российской государственности» — ее нет с 1917 года, есть лишь сместившийся в архаику осколок советской. Но — с кризисом самой «российской идеи» как таковой, которая исторически складывалась на основе Орды и Московского царства. Она фактически уже исчерпала саму себя, отказавшись от всякого исторического творчествав пользу самоцельного удержания и укрепления существующего порядка. Но в сущности, в ней этого творчества никогда и не было — за исключением Петровской эпохи. Все остальное время она лишь сочиняла всевозможные изоляционистские и охранительные идеологии. А для творения истории необходима утопия.

Русь как трансисторический код (→ 3–1) может проявиться лишь в новой утопической цивилизации с новым именем. Относительно недавний и близкий опыт создания такой цивилизации есть — у европейских славян. Знакомство с этим опытом и его уроками представляется нам не просто поучительным, но и провиденциальным.

* * *