RUтопия

Однако если германофилия хорватов — явление достаточно традиционное, имеющее массу историко-культурных обоснований, то удивительно, что в 30-е годы она порой захлестывала и сербских национал-радикалов, и даже докатилась до 90-х, эпохи полного распада Югославского проекта. Так, по версии современного идеолога сербского национализма Драгоша Калаича, Югославия была создана масонами и атлантистами в противовес Германии, и поэтому ее развал «можно рассматривать как своего рода следствие торжества правды над этим неправедным и искусственным образованием».

Высшей степенью «торжества правды» по этой логике, видимо, стала бомбардировка упрямых белградских масонов в 1999 году истинными арийцами Клинтоном и Олбрайт!

Именно в силу нарастания таких узкоэтнических настроений, подхлестнутых германской оккупацией в 1941-м, становление некоммунистического Югославского проекта было прервано. И во время войны югославянская цивилизация вновь распалась на отдельные этносы — произошло возвращение «профанических имен»… Возникли этнически чистые (по терминологии Калаича, надо полагать, «праведные и естественные»), одинаково прогерманские государства — Хорватия и Сербия, а их боевые отряды (усташи и четники) развязали невиданный взаимный геноцид, которому поражались даже нацисты — документально зафиксированы случаи, когда им приходилось выступать между ними в качестве аналога «голубых касок ООН». Общее славянское происхождение и один язык перестали быть препятствием для этой, сугубо конфессиональной вражды. Националисты обеих сторон проклинали Югославский проект как «утопию» — но взамен его добились лишь самой кровавой антиутопии, которая когда-либо была на Балканах. Позднее

христианство (→ 2–6), в облике обеих враждующих конфессий, продемонстрировало на Балканах свое настоящее лицо, став единственным оправданием их небывалой взаимной ненависти…

В условиях тотальной межнациональной войны утопический Югославский проект был преемствован партизанами Антифашистского веча народного освобождения Югославии, руководил которым лидер коммунистов Иосип Броз. (Это личное лидерство, кстати, поначалу вызывало сомнения, и его партийное новое имя

порою расшифровывали как аббревиатуру — Третья Интернациональная Террористическая Организация.) Тито был единственным из главнокомандующих Второй мировой войны, кто вступил в нее без регулярной армии (государственная разбежалась по национальным уделам) — но за 2–3 года его армией стал почти миллион партизан всех южнославянских наций, вроде бы навсегда стравленных националистической пропагандой (загадка южнославянского менталитета!). Это была самая мощная армия сопротивления в европейских странах, превосходящая и по количеству, и по «науке побеждать» даже англо-американские десанты, и потому вызывавшая наибольшую панику и беспокойство у оккупантов. Партизаны Тито освободили свою страну практически самостоятельно, и изо всех стран Восточной Европы Югославия была единственной, в которой коммунисты победили в результате народной поддержки, а не потому, что пришла советская армия. Именно в этом кроются истоки вспыхнувшей позже «битвы двух Иосифов». А также то, что в титовской Югославии слово «партизан» всегда было более популярным, чем «коммунист».

Таким образом, возникла «вторая Югославия» — только уже в новой, социалистической форме, предусматривавшей жесткие репрессии против любых «проявлений национализма». Но, видимо, только таким образом можно было укротить разбушевавшиеся во время войны этнические стихии, грозившие южным славянам тотальным взаимоистреблением. Позже, в 60-70-е годы этот проект существенно смягчился и обрел довольно гармоничную форму федерации шести равноправных республик, премьеры которой назначались по принципу ротации. В «Союзе республик свободных» такого не было никогда. А в Югославии этот закон соблюдался еще 10 лет после смерти Тито…