Рымба

Волдырь вернулся только через час. От него слегка попахивало водкой.

– Короче, корешок твой, Игорёк, – ловкач и хитрец. – Он уселся на лавку и стал рассказывать: – Мы с Семёнычем за встречу причастились, тот говорит, что гусар усатый – начальник службы безопасности этого олигарха, чьего сына дружок пропал. Фамилия у миллионера еще такая, громкая. То ли Преображенский, то ли Рождественский. Митя по телевизору видел. Гера утоп, сынка товарищ, помнишь? А Витюша, участковый, сказал, что чекист уже со всей молодежью туристической побеседовал и знает, что мы вдвоем к ним подходили. Что я водку с ними пил, а ты в лодку к ним заглядывал, мотором любовался. Теперь хочет с нами пообщаться. Особенно с тобой.

Волдырь замолк, ожидая, пока Слива переварит.

– Думаешь, крайнего хотят найти? – спросил наконец тот.

– Думаю, да. Не сегодня-завтра всплывет Гера, комиссия скажет, что катер перевернулся оттого, что мотор заглох. А отчего он заглох? Уж явно не потому, что сынок олигарха с рулежом не справился. Вся молодежь показания даст, что ты в моторе ковырялся. Да и в церкви пожар на тебя спишут…

– Пойти сказать, что ли, что я ни при чем? – неуверенно пробормотал Слива.

– Загаситься тебе надо и никуда не ходить, – мрачно вздохнул Волдырь.

– А чекисту что ты скажешь? Кто я такой?

– Надо подумать… Скажу, что ты Вася Иванов, знакомый бич из города. Помогал мне рыбачить. Испугался пожара, я тебя увез до берега. Пусть ищут.

– Думаешь, прокатит?

– Ну а твоя версия?

– Колоть тебя будут, дя Вова.

– Пусть колют, чё с меня возьмешь?

– Могут тебя вместо меня загрузить по полной.

– Это вряд ли. Я к катеру ихнему и не подходил даже. Молодежь подтвердит.

– Тогда за дачу ложных показаний. Какой я Вася Иванов, где ты меня нашел? А Митя с семьей? Что скажут? Мусор их уже допрашивает, небось…

Волдырь снова замолчал, соображая.

– Говори тогда правду, – подытожил Слива, – приметы только не расписывай. Партаки[21]

там… И про монастырь не рассказывай, ладно? А я свалю сейчас куда-нибудь. Скажешь, что я лодку угнал.

– Куда ты свалишь?

– На мандеру. До города доберусь, а там уж не пропаду.

– Не дури, друган, погоди! Есть другая мыслишка. Отвезу тебя попоститься. Потерпи тут еще немножко.

Волдырь снова ушел и не приходил уже до тех пор, пока гости не уехали. Вернулся навеселе:

– Разыграли мы перед начальством комедию. И Митя молодец, и Люба. Сказали, что вообще тебя не знают и не видели. Стёпка тоже подыграл. Веру и не спрашивали. Манюня через дверь их облаяла, сказала, знать не знает, а у Волдыря у этого вечно бичи какие-то трутся. Ну, значит, мои показания самые ценные. Зовут тебя Валера, фамилии ты не говорил. Сказал – из города, адрес не указывал, а приехал на лодке. Зачем, неизвестно. Пьяный был. Пожар когда начался, прыгнул ты со страху в лодку – и был таков. А лодку утром обратно на берег выбросило, вон, можете поглядеть! Пошли, поглядели. Не знаю, поверил ли дружбан твой Игорюша, но наврал-то я гладко. Так что можешь пока не беспокоиться особо, а уж если приедут искать тебя, есть где схорониться. Поехали глянем.

Они покинули баню и отправились далеко вдоль берега, к лежащей на песке лодке, той самой, на которой Сливу принесло в деревню. Волдырь захватил с чердака пару старых весел. Шли быстро, чуть согнувшись, будто уже опасались, что их заметят, и оттого напряженно поглядывали в озеро.

– Есть тут один островок малюсенький, просто скала у берега, – рассказывал он по пути, – в нем трещина. Сейчас сам увидишь.

Слива греб, Волдырь курил на корме и указывал ему рукой направление. Через полчаса они обогнули мыс, змеей выдающийся в озеро, и потеряли из виду и материк, и свою деревню. Мелкая волна почти не качала лодку.

– Вот он, глянь! – кивнул Волдырь.

Слива обернулся и увидел метрах в ста от обрывистого, строевым лесом поросшего берега торчащую из воды скалу с несколькими чахлыми соснами на вершине. Площадью она была с чердак Волдырева дома, только выше раза в три и со стороны казалась обломком большого острова, толстой щепкой, отколотой от пня, но полностью не отрубленной. Бурый камень скалы, покрытый мхом, дополнял впечатление трухлявого дерева.

– Теперь мористей держи, обойдем с воды.

Со стороны озера в скале обнаружилась узкая расщелина, видимая лишь вблизи и внимательному взгляду. Словно бы кора треснула и отделилась от сухого пня по окружности, по годовым кольцам. Шириной она была метра полтора возле входа и метра два высотой, но косой скол камня, уходящий в ее нутро, зрительно делал ее заметной для проходящих мимо лодок только в одном месте, под определенным углом.

Волдырь велел Сливе убрать весла, взял одно в руки и, отталкиваясь им от камней, ввел лодку в расщелину, как в гавань. Внутри было сумрачно, тесно и тихо, ветерок с открытой воды не влетал сейчас сюда, стояло только легкое шипение и гул, как в морской раковине, приложенной к уху. Стены природного дока смыкались где-то над головой, в полумраке.