Рымба

– У тебя, конечно, деньги, возможности, разный ресурс, – перебил его Слива. Он набычился, и его было не остановить. – Но должен тебе сказать, что и мне терять нечего. Помнишь, в Городе, это ведь мы тогда за Серёгу мост с бензовозами взорвали. Крот, Сидор, Хохол и я. На сходке голосовали, мстить или нет, «за» или «против». Решили «за» и сделали. Я почему говорю, просто их в живых никого уже нет… Вы приехали расследовать и ничего не узнали. Никто ничего не сказал. И теперь не скажет. А я уже опять проголосовал «за». – Слива замолк.

Игорь подождал немного и спросил:

– Всё сказал?

– Всё!

– Теперь меня послушай. Если ты меня пугать решил, так это зря. Не потому, что я такой смелый, а потому, что ситуация кардинально изменилась. Не будет мой патрон ничего здесь строить, по крайней мере в обозримом будущем.

– Что так? – Слива не показал виду, что ошеломлен.

– Вчера вызвал его к себе Сам и предложил подумать о другом месте для строительства курорта.

– Сам?

– Ну да. Сам. – Игорь чуть приподнял вверх указательный палец.

– Господь Бог, что ли?

– Почти, – криво усмехнулся он. – Хватит дурака валять, Ящер, ты прекрасно все понимаешь! Он тут недавно был на Валааме, а затем с моим патроном разговаривал.

– Ну и?

– Оказывается, у Самого́ на Валааме духовник, и патрон думает, что он-то и просил решить вопрос не в нашу пользу. Так что стройка отменяется. Лес пусть Дмитрий Иванович с Любовью Закировной используют для своих нужд. И еще, Андрей Николаевич, раз уж так получилось – вот, поставь у могилы. Отчаливай, Володенька!

Он дал знак рулевому, а потом поднял из-за фальшборта и перебросил на причал большой венок-корзину с цветами, обвитый фиолетовой лентой с серебряными буквами.

– Чуть не забыл, Андрюха, родители этого паренька утонувшего – люди богатые и злопамятные. Хотят козла найти! Да и розыск никто не отменял. Так что ты поаккуратнее. Говорю тебе это, чтобы долг вернуть. Спас ты меня тогда с этим рикошетом! Два миллиметра до сонной артерии… Ладно, прощай!

– Спасибо, Игорь!

– На здоровье! А Любовь Закировна все же красивая женщина, а? – Игорь улыбнулся и ушел в каюту.

Катер развернулся черными моторами к причалу и стал набирать скорость.

«Всех-то он по отчествам знает!.. Так вот зачем Ианнуарий на Валаам ездил!..»

И Слива, подхватив венок, зашагал к дому.

Навстречу ему солдаты вынесли гроб и направились в сторону церкви. Первой парой шли старлей Голытьба и сержант Рябов, а сразу за гробом – большая группа мужчин и молодых ребят, Стёпкиных друзей и мужиков из его бригады. Они готовы были в нужный момент подменить солдатиков, перехватить у них тяжелый груз. Следом двигалась семья, за ней родня и знакомые. Митя вел Любу, Фёдор – сестру.

Отец Иона в облачении, с кадилом, Волдырь в костюме и Манюня в черном платке замыкали шествие. Слива подошел к ним и, пока брели до церкви, вполголоса передал разговор с безопасником.

– Не зря я на тебя надеялась, Славка! – вздохнула Манюня.

– Прости ты меня, Марь Михална, и ты, Владимир Николаевич, только зовут меня не Славкой, а Андреем.

– Да хоть… – Манюня запнулась, – Моисеем! А я все жду, когда уже сознается? Держи тогда хвост бодрей, Андрей!

– Я сразу подозревал, что он врет, – поддержал ее Волдырь, скосив на него сердитый глаз, – сразу хотел Сливой обозвать! Ну и будешь тогда Сливой, чтобы снова не путать.

– Буду, дядя Вова!

– Пойду-ка я вперед, друзья. – Отец Иона ускорил шаг. – Надо начинать. Идешь, Андрюха?

– Не, отче, не пойду пока! – помотал головой Слива. – Распла́чусь там, как пацан…

– Как знаешь. – Отец Иона достал из кармана портсигар, вынул из него уголек и зажигалку. На быстром пламени разжег уголек и положил его в кадило.

– Ну, с Богом! Давайте за мной, Марь Михална! – позвал он. – Пожалуйста, раздайте людям свечи, пусть входят и зажигают.

Кадило тихо зазвенело, монах с Манюней сквозь толпу поднялись на крыльцо церкви и вошли внутрь. Слива с Волдырем и еще несколькими мужиками остались внизу. Изнутри, сквозь бревна стен, послышался бас отца Ионы…

Деревянный крест забелел над песчаным холмиком. Три одиночных автоматных залпа подняли в небо чаек. Мужики из бригады прихлопали лопатами песок на могиле и стали расставлять над ней венки. Все остальные слушали отца Иону.

– …Так что не сто́ит, мои родные, – закончил он, глядя на Любу с Митей, – кидаться на Бога с кулаками. Он и так за нас плачет непрестанно. Сначала дал нам свободу, а теперь терпит и ждет, что мы с ней сделаем. А что мы можем? Можем, конечно, себя жалеть, можем Его хулить и проклинать, а можем светло скорбеть, терпеть и радоваться. Тому, что душа Стёпина в Божьей обители упокоится. Потому как терпение рождает мир в душе, а мир рождает любовь. Ну а любовь наша – ракета космическая или молния электрическая, которая его душу к свету вознесет. Помните, как сказал поэт и композитор Виктор Цой? Смерть, он сказал, сто́ит того, чтобы жить, ну а любовь, соответственно, сто́ит того, чтобы ждать. Поэтому поживем еще, будем ждать и любить, а пока пойдемте и помянем героя!

Глава 17

Песни и недосказанность