Рысюхин, ну вы и заварили!

Были и серьёзные, например, о том, что архитектурно-строительная мастерская закончила проектирование боковых крыльев к нашему дому и приступила к работе, жёны мои одобрили проект на свой страх и риск, решив, что «если что», то оплатят переделку за свой счёт. Это как же я, получается, по ним соскучился, что не заметил земляных работ возле дома⁈ А там ведь как минимум с одной стороны нужно или склон холма выравнивать, или высокий полуподвал строить! Сходили, посмотрели — да, раскопано, но пока не сильно, от парадного входа почти незаметно, пока в основном колышки стоят.

Отпустили меня жёны к Старокомельскому только около шести часов вечера, вымотав больше, чем та самая дорога. Как оказалось, воевода за время после нашего разговора о судьбе застрявших миномётчиков вспомнил один старый закон и, посоветовавшись с Сребренниковым, моим семейным поверенным, убедился, что он ещё действует. И к нашему случаю вполне может быть применён, но без меня дело не сдвинется. А всё очень просто: сюзерен может призвать к себе на службу дружину вассала, либо её часть (ага!) в любой момент по своему усмотрению, но не больше, чем на месяц подряд! Вот мы этим и воспользуемся.

Связавшись с Нюськиным по мобилету уточнил у него, что прикомандированными к полигону они числятся с шестого июня.

— Значит, так, Леопольд Гаврилович. Согласно закону, — я продиктовал реквизиты нормативного акта и номера статей, — с шестого июля вы свободны и можете возвращаться к постоянному месту службы. Чтобы не создавать конфликты на ровном месте — предупредите местное начальство завтра с утра. Это будет третье число, хм… Считая завтра — получится за три дня предупредили, нормально. Если будут ставить препоны — наберите меня при них, я отдам вам прямой приказ в их присутствии.

— Ну, слава всем богам, а то уже сил нет здесь сидеть, дурью маяться!

Ещё в этот день успел только поставить макр в корпус и завершить сборку мотора, но даже погонять его на разных режимах, замерив скорость вращения и потребляемую мощность не смог: жёны вызвонили с требованием явиться на ужин. После ужина пришлось ещё три раза спеть «Этот мир», благо, больше жёны не рыдали, хоть носами и шмыгали. Потом они пошли умываться, потом показывали мне детскую — уже оборудовали, как-то сойдясь во мнениях о том, как она должна выглядеть. Затем мы долго обсуждали варианты имён, отдельно для мальчика и для девочки, спорили, как оно будет звучать с фамилией и отчеством, какие могут быть уменьшительные варианты, и не окажется ли какой-то из них смешным или неприличным. Потом ещё раз спел «Этот мир» и был утащен в кровать — общую на троих, а потому без шалостей. Просто соскучились слишком, чтобы кому-то спать одному.

[1] «Этот мир придуман не нами», музыка А. Зацепина, слова Л. Дербенёва, 1978.

Глава 26

После завтрака удалось вырваться к делам буквально через полчаса разговора. Жёны пытались было развернуть кампанию насчёт того, что я, видимо, не очень-то и соскучился, раз уж сразу собираюсь сбежать к своим железякам, которые мне дороже их, но были пресечены женой моего бухгалтера. Которая, игнорируя сословную разницу, на правах «старшей подруги» напомнила им, что у меня, вообще-то, обязанности есть. И вообще…

Понимая, что ближайшие полчаса будут самыми спокойными за утро, если не за день, решил посвятить их самому кропотливому и заковыристому делу — созданию полноразмерного пропеллера из алюминия. Я узнавал между делом — у нас в ходу больше деревянные, кленовые или буковые, металлические — редкость. Дед говорит, у них было так же, пока мощность двигателя и скорость вращения не выросли настолько, что дерево перестало выдерживать. Но у нас особая ситуация: металлический я смогу сделать сам, а описать столярам, что мне нужно…

Приказав не тревожить меня ни под каким предлогом, кроме стихийных бедствий и приравненных к ним событий, закрылся в мастерской. Сложность была в том, что гештальт — образ будущей детали — можно было создавать по частям, но созданное нельзя было менять! То есть, приделать лопасти к коку по очереди — пожалуйста, а закрутить приделанную лопасть — уже никак. Точно так же оказалось, что сделать копию нашего экспериментального винта проще простого, но увеличить её после этого — фигушки! Явно должен быть способ копирования с увеличением или уменьшением, я ведь не первый, кто столкнулся с такой необходимостью, более того — далеко не в первой тысяче! Но я его не знаю. Упущение, кстати! Надо будет осенью обязательно узнать, какие есть наработки по этой части. Пока меня учат — нужно успеть узнать как можно больше полезного, потом за всё это отдельно платить придётся! Даже отвлёкся, чтобы записать себе в ежедневник напоминание на первое сентября.

Попытался воспроизвести лопасть, постепенно удлиняя её, но чуть не свихнулся: там по всем трём координатам лекальные кривые! Три криволинейные поверхности мало того, что сужаются к концу, так ещё и скручены спирально!