Рысюхин, ну вы и заварили!

Погулял в конечном итоге неплохо, поразмыслил, благо, место располагало — урочище Добрые Мысли, надо же! Как тут о чём-то плохом думать? Вот и я старался, чтобы только о хорошем. А пока гулял, открылся зал ожидания на Московском вокзале. Маленький, тесный, но — в нём можно посидеть на лавочке без какого-либо ущерба репутации и не привлекая лишнего внимания полиции. И сидеть недолго: первый дачный поезд отправлялся в шесть сорок утра, полчаса всего посидеть. Кстати говоря, дачников набежало ошеломительное количество! Я даже стал опасаться, как буду пробираться к выходу, но по дороге поезд разгружался, в Смолевичи он пришёл почти пустым. Правда, на перроне стояла толпа уже местных, смолевичских, дачников и людей, которые ехали по делам в Борисов, но вышел я легко и просто, после чего с удовольствием прогулялся по родному городу до дома, здороваясь со встречными знакомыми. Причём «с удовольствием» в этом случае не речевой оборот, а буквальное описание. Сам от себя такого не ожидал, если честно. А уж когда на нашей улице уловил запах пресловутых жареных крылышек… Магазин уже работал — правильно, начало девятого, а в нём даже небольшая очередь, причём в числе жаждущих «окрылиться» я с некоторым удивлением заметил как минимум двоих покупателей, которых видел в поезде. Надо же, а я думал, это чистой воды байка, про приезжих из Минска за нашей фирменной закуской!

Беляковы тоже, разумеется, не спали, и даже уже позавтракали, но чтобы Ядвига Карловна оставила меня в этом доме голодным? Такого представить не получится. Под чай с закусками поговорили с Архипом Сергеевичем обо всём, что накопилось. В частности, обсудили новый штат его службы, в котором нашлось место и бухгалтеру для Викентьевки, и кассиру-инкассатору. Под конец главный бухгалтер робко попросил, по возможности, выделить под нужды его службы один пикап, для инкассатора.

— Милый мой Архип Сергеевич! Я ещё когда предлагал вам — лично вам, не службе — разъездной автомобиль! Рад, что вы дозрели до согласия, но всё ещё недооцениваете как вашу работу, так и наши возможности. Даже без учёта освобождения от налогов в этом году — кстати, копия наградных документов для оформления вычетов у меня с собой — мы вполне могли бы это себе позволить, включая персонального шофёра для вас.

— Ну, это уже точно перебор!

— Сами будете водить? В принципе, если желаете… Но автомобилей вам сделаем два: разъездной, это будет или пикап, или жилой фургон, наподобие моего, для дальних поездок и инкассаторский на базе броневика, только без турели на крыше, но с бронёй, местами для охраны и бойницами. У нас порой перевозятся чемоданы с суммами в девяносто и больше тысяч! Для кого-то может оказаться соблазном, и лучше отпугнуть, чем разбираться с последствиями. Опять же — солидность фирмы покажем, и надёжность.

— Это если «заготовок» хватит.

— Не хватит — докупим. Они, кстати, уже прибыли?

— Да, неделю назад последние в Дубовый Лог забросили. И, насколько я знаю, уже раскидали по винтикам. Ждут теперь вашего приезда.

— Ждать недолго осталось. Правда, я тоже жду, так что не знаю, когда и как смогу заняться работой. Как там, интересно, моя Машенька? Надо бы связаться…

— Моя супруга там, обещала если что — сразу же сообщить, но раз пока что молчит, значит, там без новостей. Но я тоже, когда первого своего ждал, то нервничал как бы не больше, чем моя Варвара Матвеевна.

— Вообще не представляю, как это всё будет, что мне делать дальше.

— Ничего страшного, вы далеко не первый, и не последний, так что…

— Это я понимаю, в теории. Но чужой опыт и чужие дети как-то вот совсем не успокаивают. И знание о них не помогает.

— Да, точно. Теория тут нужна, но помогать начинает сильно позже.

Конечно, я не только с бухгалтером общался, но и будущий мотор доделал. Сосредоточиться на работе — само по себе отвлекает от других мыслей, но в этот раз пришлось даже к медитации прибегнуть. Тем не менее — все глифы на макр легли, как положено. Частоту нужно будет замерять, когда соберу всё вместе, но по диагностике получается триста сорок шесть, что меня более чем устраивает.

Мурке своей, я, разумеется, набрал, но уже в пути, пока Семёныч вёз меня на Воронке в Алёшкино. Собственно, всю дорогу мы и проговорили. В Алёшкино выяснилось, что Егор Фомич, не зная о моём приезде, ещё на рассвете уехал на своём пикапе по делам, как бы не на сахарный завод в Слуцк. С одной стороны — сам виноват, что не связался заранее и не выяснил это обстоятельство, с другой — если бы я позвонил, то Беляков почти наверняка отменил бы все свои дела и встречал меня на перроне, хорошо если не в Минске. Его самоотверженность в деле служения мне и роду в моём лице порою даже пугает. Дед это называет «чёрный пояс по заботливости», очередное нелепое, но удивительно понятное без объяснений выражение. А вот объяснять его — да, долго.