Рыцарь для Аси (СИ)

— Тупицы. Небось, грезят о парнях, которые каждый день будут им дарить цветы, раз в неделю водить в ресторан, а два — в торговый центр, и будут непрерывно твердить, что жизнь готовы отдать за свою королевну, что хотят жениться сразу после школы и мечтают о семерых детях. Не понимают глупые курицы, что их ждет новый дивный мир университета. А в этом парке аттракционов и экспериментов много умных, красивых, богатых парней. И каждую из них ждет новая связь, новая любовь. Через какой-то месяц после выпускного эти идиотки будут грустно вздыхать, потому что за все части тела их будет удерживать школьная любовь. Вроде бы они еще будут чувствовать легкое, почти незаметное, любовное колыхание ветерка, а душе уже захочется чего-то нового: бури, урагана, смерча. А всего этого с лихвой в университете. Вот я и говорю: зачем она нужна — школьная любовь?

Руслан, опустив голову, с трепетом слушал свою королевну и боялся ей перечить.

К ним как-то незаметно подошел Уваров.

— Лариса, поздравляю тебя с достойным окончанием лицея и приглашаю на танец, — старомодно наклонил голову Виталий Андреевич и протянул дочери руку.

С того самого вечера, когда, круто развернувшись, девушка ушла из кафе, они не встречались, а он очень скучал по дочери, ведь это так славно ощущать себя настоящим отцом и смотреть в глаза родному человечку, у которого они один в один как у его матери.

Лариса, улыбнувшись, согласилась. Сегодня утром Виталий Андреевич прислал ей через курьера великолепный букет цветов и красивое колечко с топазом. Камень был подобран под цвет ее небесно-голубых глаз и очень сочетался с черным коротким платьем. Девушка, привыкшая и к более дорогим подаркам, была рада простенькому презенту отца, его вниманию к ней.

— Дочка, пожалуйста, помирись с Настей, ведь делить вам больше нечего. Не хочу, чтобы мои любимые девочки уходили из школы озлобленными друг на друга. Это ощущение ненависти разъедает душу, выжигает сердце, понимаешь ведь? Помиритесь, прошу.

— Хорошо, — коротко ответила Лариса и вновь улыбнулась.

Недалеко от ди-джея расположился Вова Курченко и травил анекдоты на злобу дня:

— Она поехала за ним в Сибирь и испортила ему всю каторгу.

— Правильно. Поэтому мы с Наташкой будем поступать в вузы разных городов: я — в Новосибирске, а она — в Омске, — хохотнул Юра Игнатов.

Наташа тут же возмутилась и часто захлопала наклеенными ресницами:

— Ой, не придумывай. Он, ребят, не хочет ехать в Омск потому, там нет профильного университета архитектуры, дизайна и искусств.

— А ты не хочешь в Новосибирск потому, что у тебя в Омске тетя. Нашла уважительную причину.

— Мог бы уступить мне.

— Не мог. У меня тоже принципы.

— Стоп, — сказала Влада, успокойтесь оба. — Поезжайте в разные стороны, вот и проверите свои чувства.

— А мне проверять не надо, — фыркнул Вова. — Я, Владка, еду с тобой, куда скажешь, — и, посмотрев по сторонам, улыбнулся: — Посмотрите, как красиво танцуют вальс Анастасия Львовна и Виталий Андреевич.

Действительно, на танцполе кроме этой пары кружилось еще три. Но родители Влада и Насти невольно привлекали внимание окружающих своей грациозностью, пластикой. Будто всю жизнь танцевали вместе — настолько они гармонично смотрелись.

— Асенька, скоро двенадцать. Пойдем смотреть салют? — тихо спросил Виталий Андреевич у подруги после завершения последних аккордов танца.

Все гости ресторана высыпали на улицу. Внезапно раздался грохот, все небо взорвалось тысячами разноцветных огней и засияло, заискрилось яркими рисунками. Кое-где в вышине после дождя показались звезды, и Анастасии Львовне думалось, что разбрызганные, сияющие серебром капельки света с этими волшебными огоньками-самоцветами танцуют вместе то ли вальс, то ли танго.

— Красота. Как же не хочется уходить, — быстро сказал Илья Николаевич, оказавшийся рядом с Анастасией Львовной и Виталием Андреевичем. — Меня срочно вызвали на службу, что-то случилось, в городе была перестрелка. Будь осторожна. С ребятами я уже попрощался. Позвоню позже.

Женщина с тревогой посмотрела вслед бывшему мужу и неожиданно взглядом зацепила своих детей: Влад обнимал Настю, любуясь расцвеченным всеми цветами радуги небом, а Влада держала под руку Вову Курченко.

«Первая любовь, как это прекрасно», — подумала Анастасия Львовна.

— Асенька, мне нужно с тобой поговорить, — доверительно сообщил переминавшийся все время с ноги на ногу Уваров, когда перестали греметь залпы салюта.

— Надо, так поговорим, — вздохнула женщина, ощущая на душе какую-то неясную тревогу.

— Я уже не могу молчать. Терпел, но больше не буду. Ты знаешь, что я тебя когда-то любил, но должен признаться, что чувства со временем никуда не ушли, они здесь, со мной. Подумать только, всю жизнь тебя люблю: и в детские годы, и в юношеские, и все эти восемнадцать лет разлуки. Решил, что все скажу тебе именно сегодня, как тогда — двадцать два года назад, — он наклонился к ней, чтобы поцеловать.

— Остановись, — проговорила Анастасия Львовна, жестом руки отстраняясь от друга, — Виталий, пойми, у тебя жена, не забывай об этом.